Климатические войны Канкуна

За ходом предыдущего климатического саммита в Копенгагене внимательно следил весь мир, а поучаствовать в спасении планеты в Данию приехали все уважающие себя лидеры государств. К сожалению, высокий ранг участников конференции не помог ей добиться реальных результатов в борьбе с глобальным потеплением, поэтому аналогичный саммит в мексиканском Канкуне привлек уже гораздо меньше внимания. Всем надоело смотреть, как участники климатических конференций безуспешно пытаются совместить невозможное: стремление к быстрому экономическому росту и охрану окружающей среды. И хотя все уже поняли, что совмещать эти вещи необходимо, реальных шагов пока сделано очень мало.

На этот раз успешным результатом конференции признали два документа, которые страны должны были одобрить еще год назад на саммите в Копенгагене, но получилось только сейчас. Во-первых, участники нынешней конференции, наконец, согласились признать, что главная цель всех экологических проектов — не допустить повышения средней температуры на Земле более чем на 2 градуса Цельсия. В общем, и 2 градуса — это довольно много, но все же лучше, чем повышение на 4 градуса, что вполне возможно по некоторым климатическим моделям.

Второй документ — это согласие участников Киотского протокола сократить к 2020 году объемы выбросов углекислого газа в атмосферу на 25%—40%. Правда, никаких новых национальных лимитов утверждено не было.

Еще собравшиеся представители 194 стран заявили о создании специального фонда для развивающихся стран, из которого они будут черпать деньги на приобретение различных энергосберегающих технологий, а также компенсировать убытки от глобального потепления.

Размер этого фонда должен в ближайшие годы составить $30 млрд, а к 2020 г. вырасти до $100 млрд. Только вот откуда конкретно возьмутся деньги так и осталось неясно. Очередное благое пожелание. Зато кроме этого “зеленого” фонда будут основаны еще и технологический исполнительный комитет, центр климатических технологий и специальная сеть для обмена этими технологиями.

Но участники конференции рады и таким скромным итогам. Наконец им удалось хотя бы официально закрепить цели своей деятельности, и теперь можно со скрипом начать двигаться вперед, к разработке конкретных нормативов, которые будут регулировать выбросы в атмосферу парниковых газов. Потому что без этого все конференции будут превращаться в завуалированное лоббирование странами своих собственных интересов. На климатическом саммите в Канкуне этим занимались многие, но активнее всего — Боливия.

Еще год назад Боливия при поддержке ряда стран Латинской Америки торпедировала намечающийся прогресс в достижении соглашений по выбросам. Но не за их жесткость, как это делали делегаты от Китая и США, а за их мягкость. Дескать, слишком мягкие у нас получаются нормативы, жестче надо, товарищи, жестче. Тогда все это приписывали социалистическому прошлому народного президента Моралеса.

Призывы отказаться от нефтяного давления империалистов он повторял весь 2010 год. На конференции в Канкуне Моралес вообще заявил, что пора создавать особый климатический трибунал, где бы судили тех, кто нарушает установленные ограничения на выброс углекислого газа.

Однако теперь Эво Моралес не смог собрать под свои знамена тот десяток стран, которые год назад голосовали вместе с ним. Даже верная Куба отошла в сторонку. Все уже поняли истинную причину, по которой боливийскому президенту захотелось “взять и запретить” двигатели внутреннего сгорания.

Все очень просто: Боливия чрезвычайно богата литием. Тем самым литием, без которого не работают самые эффективные из всех существующих литиевые аккумуляторы в сотовых телефонах, “айфонах”, “айподах” и электромобилях. Лития на Земле не слишком много, и его добыча дает хороший доход. Еще больший доход дает продажа готовой продукции.

Лучше всего китайцам: у них и литий свой, и производство свое. У Моралеса есть только литий, а производства нет, поэтому он едет в Южную Корею, где латиноамериканского социалиста с распростертыми объятьями встречает президент Ли Мён Бак. Южная Корея несомненно найдет применение боливийскому литию. А лития там много: только в одном месторождении, по сегодняшним данным, примерно треть от всех мировых коммерческих запасов.

Но Боливия не одна такая эгоистичная в вопросах экологии. Аналогичным образом, только не так громко, ведут себя все страны. Хороший пример — экологичнейшая Финляндия. Совсем недавно финны заявили, что их озера должны быть полными чистой питьевой водой (черпай и пей), и это в дополнение к ее уже экологически чистым продуктам питания. Теперь Финляндия всеми силами борется за ограничение выбросов парниковых газов.

Дело в том, что финский торф признали ископаемым топливом, и от его масштабной добычи пришлось отказаться. Не получается с торфом, надо придумать что-то другое, и вот финны взяли курс на дальнейшее развитие горнорудной промышленности. Добыча никеля и цинка в центральной Финляндии на новых месторождениях стала приносить прибыль, там же ожидается и начало производства полуфабриката для изготовления уранового топлива для электростанций.

Логика финнов проста: в отличие от Мексики или Боливии на просторах Севера голышом не прожить, полгода надо чем-то отапливать и как-то освещать свои жилища. Иначе весной некому будет радоваться экологически чистой солнечной энергии. Атомная станция тут — самое удачное решение. И углекислый газ в атмосферу не выбрасывает, и энергию дает. Ну а то, что сам процесс изготовления уранового топлива отнюдь не блещет экологической чистотой, — так ведь любая добыча металлов, в том числе редких, связана с применением сильных кислот и щелочей. Но, к счастью, все это не связано с парниковыми газами, а потому Киотским протоколом никак не регламентируется.

Так и разбредаются 194 делегации на отдельные “группы по интересам”. Развитые страны Европы, Южная Корея и Япония, у которых хорошо с технологиями и плохо с ресурсами, активно выступают за ограничения по выбросам, и еще более рьяно — за внедрение в страны третьего мира новейших технологий, которые они сами и внедрят, параллельно заработав.

Бедные страны третьего мира, у которых ни ресурсов, ни технологий, — всей душой за помощь, которую им окажут. Их лидеры уверены, что найдут этой помощи наилучшее применение.

США и Китай кивают друг на друга, но гнут одну и ту же линию: у них есть и природные ресурсы, и технологии, и они были бы не против осчастливить мир своей продукцией, но совсем не готовы губить сырьевые отрасли своей экономики. Вот и мечутся в муках раздвоения личности. Платить в международный “зеленый” фонд они, наверное, будут, но не в первых рядах.

Позицию США и Китая поддерживают страны-экспортеры нефти и газа, что вполне логично. Им совсем невыгодны новые технологии, которые могут уменьшить спрос на главный товар их экспорта. Исключение — Норвегия и Россия, которые позиционируют себя ближе к европейской команде, и тут есть свой резон.

Самая сложная тут позиция как раз у России. С одной стороны, она крупный экспортер нефти и газа, с другой — в России есть месторождения полезных ископаемых, которые уже очень востребованы на мировом рынке, и интерес к ним увеличится еще больше, если будут развиваться новейшие технологии. Кроме того, Россия весьма уязвима для возможного изменения климата.

Сценарии возможных климатических перемен демонстрируют, что именно северные страны в наибольшей степени испытают на себе климатические изменения. И если в начале 2000-х еще была надежда, что эти изменения будут в основном положительными, то к концу уходящего десятилетия оптимизма почти не осталось.

Подробнее я постарался изложить разные сценарии событий в книге “Пустыня Россия”. Если же сказать коротко, то в результате климатических изменений можно ожидать опустынивания самых густонаселенных районов страны. Одновременно на Крайнем Севере возникает опасность техногенных катастроф, связанных с нефтегазовой инфраструктурой.

Уже сейчас специалисты говорят о том, что необходимо остановить бесконтрольную вырубку лесов и наладить их восстановление. Это касается и восстановления болот в центральной России. Особое внимание нужно уделять ирригации, улучшению систем орошения и внимательнее относиться к рекомендациям агрономов по выращиванию тех или иных культур. Сбережение ресурсов пресной воды также должно стать одной из первоочередных задач.

Поэтому позиция России сейчас находится где-то между Европой и США—Китаем. Это выгодная позиция: она симпатична общественному мнению в развитых странах и вместе с тем свободна от излишнего экологического экстремизма. Другое дело, что на местах все обстоит совсем не так, как хотелось бы, и тут появляется возможность солидаризоваться с теми странами, которые входят в группу “подверженных наибольшему риску” при глобальном потеплении.

Ситуация в деле борьбы с глобальным потеплением сейчас очень неустойчивая. Экономический кризис не закончился, и если он опять начнет усугубляться, все экологические планы полетят в тартарары, нужно будет просто выживать — “здесь и сейчас”. Если новые технологии смогут доказать свою экономическую целесообразность, а кризис подождет, то все может измениться в “зеленую сторону”. Особенно, если появятся убедительные доказательства стремительного изменения климата.

Но если эти явления окажутся слишком резкими, то боюсь, что тогда вступит в силу великий принцип “спасайся, кто может”. Тогда о климатических конференциях будут с тоской вспоминать выжившие ветераны “зеленого” движения — как о времени упущенных возможностей. Пока еще есть время что-то предпринять. Следующий конгресс состоится через год в южноафриканском Дурбане.

Константин РАНКС