Классы: как получить свою возможность доступа к жизненным ресурсам?

Отсутствие культурных “напластований” на самой природе украинского социума позволяет нам видеть те общественные механизмы и закономерности, которые структурируют нашу жизнь, определяют общественный порядок и при этом выходят на поверхность, включаясь в динамичные реалии сегодняшнего дня. Так происходит потому, что в социуме еще не сложились устойчивые правила использования всех рыночных возможностей, возможностей власти, знания. В силу этого многое в устройстве общества увидеть проще. Но это серьезная работа, требующая своих исследователей. 

Один из них — доктор социологических наук, профессор, заведующая кафедрой социальных структур и социальных отношений факультета социологии Киевского национального университета имени Т.Г.Шевченко Ольга Куценко. Предмет ее исследования — социальные классы.

Группы “на разрыв”?

В советские времена заидеологизированная схема “два класса плюс прослойка” совершенно не отвечала реальным, очень сложным конфликтным отношениям, которые развивались в обществе долгие десятилетия на основе угнетения, принуждения, притеснения огромной массы людей, занятых на разных позициях в сферах производства и распределения благ. Но в западной социологии подходы классового анализа никогда не умирали. 

В конце 80-х годов ХХ века французские ученые заявили о том, что классы становятся старомодным концептом и уходят с социальной арены. Исследования конца 1970 — начала 80-х годов показали, что принадлежность к социальному классу уже не объясняет политическое поведение людей, голосование на выборах, ценностные ориентации. Однако со второй половины 90-х годов ХХ века и в 2000-х мы наблюдали большие изменения в социальной реальности. “Температура” обществ существенно и глобально повысилась с точки зрения напряженности и огромных, усиливающихся “разрывов” в возможностях людей, будь то удовлетворение базовых потребностей или же управление собственной жизнью при наличии ресурсов для этого. В последние годы этот процесс интенсифицируется. Это классовые “разрывы”, в первую очередь, между возможностями, которыми обладают большие группы людей с точки зрения доступа к жизненным ресурсам. Осознание этих “разрывов” становится массовым и приводит к росту социальных конфликтов. Вспомним события “арабской весны”, массовые протесты работников аэропортов во Франции. В Украине в последнее время выходят с протестами рабочие, работники научных, образовательных учреждений, предприниматели.

Результаты исследований этих событий в мире говорят о том, что в общественном развитии произошел определенный поворот к усилению влияния классов. Причем класс выступает сегодня как социальная сила, определяющая общественные изменения. Исследуя классовую динамику с середины 90-х годов прошлого века, мы можем проанализировать процессы, происходящие в украинском обществе, в сравнении с европейскими.

Сегодня в социуме формируются три основные классовые подсистемы, которые развиваются относительно независимо и вместе с тем во взаимодействии. Помимо традиционных капиталистов, работодателей и наемных рабочих это также классы управленцев, чиновников и управляемых, экспертов и обслуживающих.

Здесь четко выделяются полярные группы: капиталисты, имеющие доступ к ресурсам собственности, а через них — возможность контролировать условия жизни; и рабочий класс, квалифицированный и неквалифицированный, занятый в сфере производства. “Разрывы” между этими двумя традиционными классами очень существенны и в современном обществе. В капиталистических странах, где многие годы действовала политика выравнивания социальных возможностей (Нидерланды, Швеция и пр.), этот “разрыв” не настолько глубокий. Государственная политика способствовала росту промежуточных слоев в обществе, так называемых средних классов. А в постсоциалистических странах поляризация жизненных возможностей капиталистов и традиционных рабочих очень сильна, государственной политикой не регулируется, и “разрыв” похож на пропасть. Вместе с тем в Украине представители рабочего класса слабо выражают собственные интересы: очень низкий процент участия в общественных организациях, в политических партиях, с помощью которых они могли бы пытаться влиять на порядок общественных отношений и на его изменение. Это связано с состоянием отчуждения от общественной системы, от институтов общества, определяющих правила жизни в нем. Недоверие и разочарование уводят трудящихся в сторону от легальных способов влияния, которые оказываются недейственными, — профсоюзов, политических партий, общественных организаций, объединений. По сравнению с советским прошлым рабочих у нас в стране существенно меньше. Сложность в том, что положение этого класса неустойчиво и очень зависит от тех решений, в которых они никак не участвуют. Причем зависят рабочие не только от работодателей и собственников предприятий, но и от государственной поддержки и социальной помощи. Всплески протестной активности рабочих мы видим на протяжении последних двадцати лет, но до сих пор они носят сугубо экономический характер и не имеют единой политической основы.

Другой тип “разрывов” — в доступе к ресурсам государственного управления и организационного контроля — также характерен для всех развитых индустриальных и постиндустриальных стран, но особенно значим для постсоциалистических. В советском обществе доступ к ресурсам партийно-государственного управления и контроля был основным механизмом социальной стратификации. Иерархия структур государственного управления в значительной степени воспроизводится в украинском обществе и сегодня, хоть и в несколько модифицированных вариантах. Доступ к ресурсам государственного управления и бюрократического контроля остается одним из важнейших механизмов стратификации социальных возможностей людей. С 30-х годов ХХ века класс управленцев во всем индустриальном мире стал влиятельным. А в постсоветских обществах этот класс занимает особую позицию, которая нередко используется управленцами и чиновниками для получения дополнительных, непрямых доходов, дивидендов в форме “ренты” от доступа к информации, от влияния на процессы принятия решений. И такая “рента”, которую получают представители класса управленцев как побочный продукт выполнения своих функциональных обязанностей, приводит к развитию неформальной практики, включающей “теневые” экономические обмены, и, безусловно, к развитию коррупции. Такая “рентоориентированная” деятельность представителей государственных управленцев и чиновников усиливает конфликтность в обществе, непрозрачность в процессах ресурсного обмена, определения правил, по которым общество живет, что существенно усиливает дисбаланс в доступе к информационным, экономическим, в том числе финансовым, ресурсам. Управленцы и управляемые — полярные классы, и “разрывы” между ними в украинском и российском обществах существенно глубже по сравнению с западноевропейскими странами. Управленцы имеют доступ к ресурсам контроля за человеческими ресурсами, процессами производства и распределения общественных благ. А управляемые вообще не имеют возможности влиять, контролировать распределение прибыли от совместной деятельности, производство и распределение каких-либо общественных благ.

В современных обществах все более глубоким и значимым становится меритократический “разрыв” — между носителями экспертного знания (необходимого для принятия стратегических, перспективных решений, в том числе в глобальных измерениях) и другими людьми, не обладающими ими, в том числе умением использовать современные информационные технологии, не владеющими престижными дипломами и выполняющими роль по обслуживанию экспертов. Класс экспертов — это прежде всего группы высокооплачиваемых профессионалов в тех сферах деятельности, которые отражают тенденции постиндустриального, информационного развития общества. Это представители науки, масс-медиа, профессионалы, включенные в высокотехнологические сферы производства и стратегического менеджмента, — все те, кто обладает уникальным знанием, конкурентным на национальных и глобальных рынках; кто пользуется влиянием, авторитетом в принятии решений, в производстве и передаче знаний, информации. Представители класса экспертов (меритократии) получают возможность определять дискурсы или наши способы интерпретации окружающего мира, от них мы узнаем, с чем нам соглашаться или не соглашаться. Эти точки зрения в значительной степени навязываются социуму теми, кто имеет доступ к ресурсам знания и возможностям его передачи. И “разрывы” между классами экспертов и обслуживающих в странах с сильным постиндустриальным сектором, таких как Великобритания, Франция, США, растут очень быстро. В украинском обществе эти “разрывы” пока не приобрели существенного значения, а в Чехии и Венгрии уже заметно влияют на общественную динамику. И по мере вхождения Украины в постиндустриальную “волну” поляризация этих классов будет усиливаться. В украинском обществе “экспертов” много — примерно столько же, сколько и в более успешных западных странах, — но их влияние у нас значительно ниже. Прямым результатом является слабое развитие постиндустриального сектора в обществе и экономике. А ведь меритократия — это власть знания (в современных обществах — научно обоснованного) и возможность контролировать общественные отношения через ресурсы научного знания, через доступ к ним и передачу соответствующей информации. Доступ к такому научно обоснованному знанию, на основании которого должны приниматься политические решения, требует особых усилий: личностных, интеллектуальных, материальных вложений, в том числе временных затрат.

Общество очень быстро меняется, и мы, представители социальных наук, не успеваем за этими изменениями. Изменяются и способы жизни, и формы общественных отношений, и формы взаимодействия между классами. В современных западноевропейских странах партийно-политические и идеологические ориентации представителей различных классов,
как правило, концентрируются вокруг “левого центра” либо “центра”, немного смещенного “влево”. Скажем, эксперты традиционно выражают более “левые” взгляды и убеждения по сравнению с классом обслуживающих. В украинском обществе, как и в других постсоциалистических странах, происходит концентрация политико-идеологического спектра вокруг несколько смещенного “вправо” условного “центра” политико-идеологических ориентаций. У нас единственный класс, проявляющий более “левые” взгляды, — это класс экспертов, в ориентациях которого значима ценность справедливости для всех. Остальные, как рабочие, так и капиталисты, как управленцы, так и управляемые, а также обслуживающие 
в идеологических предпочтениях ориентированы на “правый центр”. 

Не следует забывать о том, что Украина, как и многие другие страны мира, находится под влиянием экономического кризиса. Исследователи пишут об исчезновении среднего класса в западноевропейских обществах, в которых в последние три-четыре года быстро меняется стратификационный профиль. Если раньше он изображался с расширенными средними слоями (которые численно преобладали в обществе), то сегодня срединная их часть значительно сузилась, и очень сильно обозначилось “растягивание” обществ по полюсам социальных возможностей. В Украине истончение срединного слоя и “разбегание” по полюсам происходит еще более выраженно, чем в других странах.

Для нашей страны важно определиться, каким образом регулировать развитие общества, как обеспечить выравнивание возможностей и сокращение социальных “разрывов”. Это вопрос, требующий научно обоснованных решений, позволяющих предвидеть возможные многообразные социальные последствия. Понятно, что социуму необходимо перераспределение доходов, прибыли от предпринимательской деятельности; нужны новая налоговая политика, формирование общественных фондов поддержки слаборесурсных социальных групп; необходимо воспитание граждан, способных брать на себя ответственность за свою жизнь и за развитие общества. Крупные города как источники современного знания, исследований, инноваций, общественных переговоров, производства и распространения новых форм солидарности могли бы стать центрами развития для страны (так утверждал современный скандинавский социолог-историк-политолог Ст.Роккан, исследовавший закономерности развития европейских обществ на протяжении веков). Украина должна производить своеобразные “точки роста”, предлагающие более успешные формы и способы общественной жизни, развивающие “площадки”, где могли бы встречаться представители различных социальных групп, различных социальных интересов и через переговоры, через обсуждение общественно значимых проблем искать приемлемые способы развития общества, согласуя их с динамикой глобального мира.

Интеллигенция как носитель духовных стандартов

Многих интересует, куда “ушла” интеллигенция, перестав быть “прослойкой” между классами. Существует концепция постсоциалистической трансформации, которую развивают американский ученый Иван Селеньи и британский Дэвид Лэйн. Они полагают, что отказ от советской системы, от системы государственного социализма был осуществлен прежде всего союзом классов интеллигенции и “новых” управленцев-технократов (относительно свободных от идеологических пут и обладавших потенциалом активности, реализация которого требовала выхода за пределы партийно-административных ограничений при социализме). 

Рынок, как представлялось управленцам-технократам, мог открыть для них новые возможности. А интеллигенция в условиях позднего советского режима была существенно ущемлена в моральном смысле и представляла собой большую группу людей, которые не видели перспектив для своего развития, реализации идей и умений, носителями которых они были. 

У новых управленцев в союзе с интеллигенцией было убеждение, что менять общественный порядок нужно через расширение свобод, не только политических, но и экономических. И если для интеллигенции это интерпретировалось прежде всего в политико-идеологическом, духовном смысле, то для новых управленцев — в смысле экономическом. 

Союз этих классов стал основной движущей силой революций, произошедших в социалистических странах на рубеже 80—90-х годов ХХ века. Многие представители господствующего тогда в советском обществе класса государственных, партийных управленцев, особенно их среднее звено, смогли удержать свои позиции, конвертируя свои организационные, информационные и ресурсы знакомств в экономические блага. Посткомсомольское предпринимательство, кооперативы — все это пошло оттуда и стало “точкой роста” для нового класса предпринимателей и капиталистов, которые “втянули” в этот процесс изменений привычные правила неформальных обменов и знакомств, используемые для получения доступа к ресурсам за пределами открытых формальных процедур. Эти неформальные правила, технологии получения ренты от использования доступа к государственной собственности, информации и влияния в принятии решений прижились в нынешних условиях. И в результате такое странное развитие рынка привело к очень сильным деформациям в общественном процессе, к формированию больших “разрывов” социальных возможностей, к размыванию ценностных основ общества как такового, маргинализации профессиональных ценностей и снижению функциональности иерархий. 

В таких условиях произошло “размывание” широкой группы людей, которые в прошлом имели профессию, образование, притязания на более высокий социальный статус, духовные и моральные принципы и представляли собой класс интеллигенции. Именно этот класс людей оказался вытесненным в процессе “дикого”, хаотичного развития капитализма в нашей стране. 

В какой-то степени интеллигенция находится на обочине до сих пор: кто-то сумел вовремя переориентироваться, использовать свой интеллектуальный капитал и успеть войти в более или менее крупный бизнес; кто-то ушел в нишу мелкого предпринимательства и увяз там, часто малоэффективно тратя свои ресурсы знания; часть интеллигенции составила новый класс профессионалов-экспертов. Но отличительной чертой интеллигенции всегда были не только высокие профессиональные знания и умения, но и духовные ценности.

В значительной степени проблемы в развитии украинского общества связаны с тем, что наша интеллигенция не встала на ноги как класс с четкими духовными ориентирами, морально-нравственными ценностями и идеалами, способный транслировать эти ценности обществу, формируя духовные стандарты, в том числе и на уровне принятия политических решений. За двадцать лет кризисного развития наше общество настолько погрязло в состоянии деморализованности, аномии, неверия в ценности, общественного недоверия, сузив свои духовные горизонты до утилитарных вещей, что пробудить в нем социально-гуманитарное, духовное начало весьма сложно. Необходимо объединение интеллигенции и формирование общественных движений, направленных на усиление ее позиций в обществе как уникальной группы, способной иметь ниши во всех “вертикальных” общественных срезах. Эти люди могут входить в среду и экспертов, и рабочего класса, и капиталистов.

Ирина КИРИЧЕНКО