Какой бизнес остался в Мариуполе. Интервью с Дмитрием Дресвянниковым

 То, что сейчас происходит с малым и средним бизнесом Мариуполя, невозможно назвать релокированием. Потому что стремительное окружение города не дало возможности людям вывезти оборудование или сырье. Что сейчас происходит с мариупольскими предпринимателями, где можно получить средства на восстановление бизнеса и что надо делать с коллаборантами — в откровенном интервью с Дмитрием Дресвянниковым, исполнительным директором Мариупольского городского центра поддержки и развития малого и среднего бизнеса и руководителем благотворительного фонда “Я Мариуполь”.

Вынуждены начинать с нуля

- Дмитрий, скажите, что сейчас известно о малом и среднем бизнесе Мариуполя? Сколько предпринимателей осталось в оккупации, сколько выехало, удалось ли кому-то релоцироваться, восстановиться или начать новый бизнес в эвакуации?

— До войны в Мариуполе насчитывалось более 21 тысячи ФЛП, но это включает как работающих, так и зарегистрированных предпринимателей, которые не ведут деятельность по каким-то причинам. На сегодня мы имеем поверхностную статистику, потому что, к сожалению, у нас нет связи со всеми 21 тысячами предпринимателями, которые были зарегистрированы.

Фото — Свободное радио

Месяца 3-4 назад мы провели опрос через наши гуманитарные центры, которые открыты в 16 городах Украины. Откликнулось лишь 280 предпринимателей, которые смогли о себе что-то рассказать. Но назвать это релоцированным бизнесом вообще нельзя, потому что большинство из них начинает все с начала. Захват Мариуполя был очень стремительным и люди не смогли вывезти никакого оборудования или сырья. Поэтому все те, кто отвечал на наши вопросы, признаются: они будут начинать все с нуля.

То есть, релокации мариупольского бизнеса, в классическом понимании этого слова, не произошло вовсе. Никто не думал, что будет такая сложная ситуация, поэтому люди не подготовились. А даже если бы и подготовились, гуманитарные коридоры были не полноценные, возможно было вывезти разве что себя и родственников.

Но мы имеем примеры, когда предприниматели восстанавливают свою работу, поэтому помогает наличие грантов международных организаций и государственных программ типа е-работа. То, что сейчас вспомнилось, предприниматель Станислав Пащенко. Он занимался производством товаров из натуральной кожи и сейчас в городе Черкассы получил грант и возобновил производство. У него есть миницех. Есть еще одна предпринимательница, она имела большой, по меркам малого бизнеса, цех по производству детских игрушек и одежды. Сейчас она в Днепре, также частично восстановилась. Из среднего бизнеса — это предприятие “Ингаз”. Оно в Мариуполе занималось производством инертных газов. У них был филиал в городе Одессе, поэтому эта история не о релокации, а о продлении бизнеса. Имею еще пару примеров. В городе Днепре предприниматели с нуля возобновили работу кофейни, например. Но, повторяюсь, не релокации, а восстановление бизнеса с помощью грантовых проектов или за свой счет. 

 —Куда чаще всего люди ехали? В Закарпатье или в Днепр, чтобы ближе? 

— По-разному. Те 280 человек, которые откликнулись на наше анкетирование, более-менее равномерно распределены по Украине. То есть, сказать, что есть какой-то отдельный регион, куда мариупольские бизнесмены выехали, нельзя: мотивация восстановить бизнес не привязана к какому-то конкретному региону. Потому что, скорее всего, привязка к связям: где находятся близкие, родственники, друзья. Поэтому это история не про маркетинг, ехали без анализа рынка или ситуации в том или ином регионе. Единственный предприниматель, о котором я знаю, сейчас на стадии восстановления мощных цехов в городе Славутиче. Они там оказались именно по собственному выбору, потому что у них был грантовый проект от USAID по переработке овощей. Они искали помещения, подходящие под цех, потому что там есть определенные требования. Кстати, долго искали, а Славутская община смогла помочь в этом вопросе, и поэтому решили переехать именно туда. И это не областной центр, но близко к областному центру, поэтому с логистикой все нормально.

На фото — Мария Бубнова в городе Славутич, в цехе, где должна начать работу линия по производству супов

Стоит четко определиться с пониманием коллаборации 

- Знаете ли вы тех, кто остался и работает в оккупированном городе? Собираете ли вы такую информацию, передаете ли в СБУ? Какова общая позиция бизнесменов из Мариуполя по коллаборации: маленький ФЛП, который вставляет окна, — помогает врагу или жителям, которые оказались в заложниках оккупантов?

— Да, я знаю таких, безусловно. И это очень сложный вопрос и его, я считаю, все же лучше задавать правоохранительным органам — есть ли в этом бизнесе составляющая коллаборации или нет. Мы же понимаем, что, к сожалению, у многих людей были определенные причины остаться в Мариуполе. И это вопрос выживания: надо работать, зарабатывать деньги, что-то есть, как-то лечиться. Поэтому я не готов давать такую оценку, есть ли у предпринимателей признаки коллаборации или нет. Но, если они платят налоги, которые идут на финансирование той же захватнической армии и каких-то карательных органов на оккупированной территории, то это можно считать признаком коллаборации.

Но есть примеры прямой коллаборации. Я, например, слышал о том, что один из владельцев торгового центра “Приморье” и новостройки бизнес-центра переоформил все это по российским законам. Но не владею четкой информацией, то есть это на уровне слухов. Вы же понимаете, пока мы сами не увидим в определенных российских реестрах, что это зарегистрировано, там есть такой-то номер, есть такая-то подпись, что это лицо идентифицировано, утверждать о том, что это так на самом деле, очень сложно.

От 0629. На самом деле, российские реестры открыты, и там содержатся данные о господине Потапенко, владельце торгового центра “Приморье”, который перерегистрировал свой бизнес в Мариуполе по российским законам.

Есть еще один известный человек в Мариуполе, владелец молокозавода, местный производитель. Он, как говорят, засветился на определенных событиях, которые проводила местная так называемая власть и на него заведено дело. 

Я считаю, что, во-первых, в любой демократической стране право на репрессию имеет только власть. Поэтому власть должна определить — что для бизнеса является коллаборацией, а что нет. Пока это четко не определено на законодательном уровне, будут эмоции, на которые общество имеет право, безусловно. Потому что кроме закона, есть еще понятие справедливости. Это более эмоциональный вопрос, потому что это никак не может быть формализовано в рамках закона. Но, повторяю, общество имеет право на эмоции. И общественное давление важно.

Когда Мариуполь будет деоккупирован, у определенной части общества будут вопросы к этим предпринимателям. И это будет способствовать вражде, поэтому я и акцентирую, что это должно сделать, во-первых, государство Правила должны быть понятны для всех: если это коллаборация, то общество должно относиться к ним как к коллаборантам.

Но в 2014-м году также был большой запрос части общества с проукраинской позицией, но правоохранительные органы ничего не делали. Сколько коллаборационистов остались не наказанными! Это — повод для большой общественной дискуссии, первым шагом для которой должна быть определенная стратегия власти.

Что касается бизнеса в самом Мариуполе сейчас... Есть понимание того, что кроме торговли ничего из других видов предприятия особо не развивается. То есть, это характерно для всех промышленно развитых городов — развитие торговли и простых услуг типа косметологических или парикмахерских, ремонт обуви или одежды. Но в Мариуполе были определенные программы, которые поддержали именно развитие производства среднего бизнеса и мы очень быстро двигались в этом направлении. Именно для развития малого и среднего бизнеса и был создан Мариупольским городским советом Центр поддержки.

А сейчас мы наблюдаем, что вновь шанс на существование имеют только простейшие услуги и торговля, о производстве речь не идет вообще.

Возвращение — пути и риски

- Какие перспективы, на ваш взгляд, возвращения бизнеса в Мариуполь? Или это уже о другом формате, новых предпринимателях, которые “заточены” на восстановление?

— Есть системная работа Мариупольского исполкома, к которой также привлечен наш центр. Проект “Мариуполь Reborn” разделен на 12 подпроектов. Один из них касается именно восстановления малого и среднего бизнеса. Он делится на два важных этапа.

Первый этап — это, что имеет рабочее название — план немедленных действий. То есть, это о том, что мы должны сделать в первые шесть месяцев после проведения деоккупации. Мы понимаем, что в этот период не может идти речь о развитии: мы должны сделать анализ, что есть, чего нет и что нужно сделать в среднесрочной перспективе. Например, наличие коммуникаций, мощности электросети, наличие той же канализации и тому подобное. Потому что надо проанализировать наличие условий для дальнейшего развития малого и среднего бизнеса.

Затем мы создаем программы поддержки малого и среднего бизнеса за счет местного бюджета. Конечно, это параллельные программы, которые будут действовать вместе с различными грантовыми проектами международных организаций. Но мы, например, будем предлагать компенсацию процентов по кредитам. Как и раньше, примерно 10 тысяч долларов для стартап-проектов, то есть для предпринимателей, которые хотят создать впервые собственный бизнес. У нас будет поддержка ре-релокации, то есть если кто-то построил дело в эвакуации, мы будем предлагать денежную помощь на обратную релокацию, если так можно назвать.

Безусловно, мы вновь будем делать упор на развитие производственного потенциала нашего города. Мы понимаем, что как минимум одного завода уже нет и как владелец говорил, что, скорее всего, восстанавливаться не будет, потому что это экономически невыгодно. Но есть определенные проекты, более глобальные. Например, я присутствовал на исполкоме, где мы заслушивали планы в различных сферах. На территории Азовстали есть причал, и с ним связан один из амбициозных проектов, который не обойдется без привлечения крупных инвестиций. Планируется создать на этом месте территорию для грузовых контейнеров. Это то, чего не было в Мариупольском морском порту. И это важно, потому что основная торговля и перевозка товаров осуществляется именно в контейнерах. Это может быть некий логистический хаб для развития как собственного малого и среднего бизнеса, как минимум для всего юга Украины.

- Многие люди выезжали из города в очень сложных условиях и у них остались совсем неприятные воспоминания. Или, на ваш взгляд, люди вернутся в Мариуполь?

— Есть разные оценки, я могу утверждать о своем круге общения: в моем окружении большинство планирует возвращаться в город, процентов 90. Но я согласен с тем, что определенное количество людей, к сожалению, не вернутся в Мариуполь. И причин для этого очень много, не только трагедии, свидетелями и участниками которых они были. Если человек где-то уже имеет хорошую работу или предприниматель — определенное количество клиентов, то, возвращаясь домой, придется снова начинать с нуля.

Плюс большое количество людей сейчас ассимилируется за рубежом, не забывайте. Они также не все вернутся. Я, например, наблюдаю за некоторыми очень активными людьми через их социальные сети, и понимаю, что они сейчас делают все, чтобы остаться, например в Германии. И они вряд ли вернутся в Украину в целом, а не только в Мариуполь.

Но сейчас еще трудно делать какие-то выводы, прогнозы по количеству людей, но опять же в рамках проекта Reborn были привлечены очень известные эксперты, урбанисты, которые имеют определенные опыты. До войны в Мариуполе насчитывалось более 480 тысяч человек. Сейчас они прогнозируют, что первые 5 лет после деоккупации в городе Мариуполь будет не более 250 тысяч человек. Это и те, кто сейчас там живет, и те, кто вернется.

- Вы будете возвращаться?

— Да, мы лично планируем. Хотя мы тоже выехали не сразу. Основная масса людей выезжала 15-16 марта. Мы — 16 марта, сначала не поехали сразу на Бердянск и Запорожье, а выехали на пригород: у знакомых был пансионат на берегу моря и мы там остались на неделю примерно. Потому что были огромные очереди — до восьми километров Подумали, что все равно ночевать придется в поле, поэтому мы остались у знакомых в пансионате.

Когда мы поехали дальше, очереди уже были меньше, но все равно — мы простояли 12 часов. Это был первый день, когда россияне применили фильтрацию. Правда, нам повезло, что это еще была мини-фильтрация была, то есть нас не держали в специальных лагерях, но у меня взяли отпечатки пальцев, фотографировали, опрашивали спецслужбы. Да, мы удаляли социальные сети с телефонов. То есть мы готовились к этому.

У меня был паспорт, поэтому просто предоставлял документы: желания что-то рассказывать о себе больше, чем спрашивают, конечно, не было. Для меня было несколько рисков, например, я бывший военный Вооруженных сил Украины. Но на тот момент так глубоко не копали — искали молодежь с татуировками, а у меня был уже другой возраст, поэтому на самом деле не очень заинтересовал проверяющих.

Повезло. Потому что я знаю примеры, когда бывшая сотрудница не может выехать, потому что ее мама работала в бухгалтерии СБУ. К женщинам не применяют жестоких репрессий, но и не выпускают из Мариуполя, даже после фильтрации.

Как и большинство мариупольцев, мы не выехали сразу, потому что были уверены, что Вооруженные Силы Украины остановят врага. Мы с женой были уверены, что наши остановят где-то, условно, по линии Мангуша. Мы понимали, что будут боевые действия, но город удержат, о нас знают. Но за три дня город был окружен, никаких эвакуационных коридоров не было. Во многих других городах, которые также очень сильно пострадали, у жителей хотя бы были пути отхода. А когда люди начали самостоятельно на свой риск выезжать, это было очень опасно. Я даже знаю пример наших знакомых, у них ребенок был ранен во время такого хаотичного выезда.

Сначала бои были далеко, мы в центре не сразу почувствовали эти ужасные события. Эти недели мы всегда были в квартире. Наш дом имеет три этажа, а вокруг — более высокие здания, поэтому у нас было такое ложное ощущение безопасности. Хотя дом уцелел, немножко посеченный.