Как обуть и разуть Россию

Сейчас с подачи “Российского союза кожевников и обувщиков” в правительстве вовсю обсуждается вопрос о поддержке внутреннего производства обуви. И конечно же всерьез рассматривается вариант увеличения таможенных пошлин на импорт. Причем, до того уровня, который был десять лет назад, то есть до 15%.

Я не спорю, внутреннее производство обуви развивать надо. Действительно, доля российских производителей на обувном рынке с того времени упала с 20% до 10%, а импорт вырос в четыре раза: с 67 млн пар в год в 2004 г. до 220 млн пар в 2009 г. Только как бы это парадоксально не звучало, российскому обувному производству помогут не заградительные меры, а наоборот — снижение барьеров.

До снижения таможенных пошлин в 2007 г. официально в Россию завозилось около 15 млн пар обуви. Российское производство, с учетом заказов Минобороны, не превышало 100 млн пар. По этим данным получалось, что как минимум половина населения нашей страны ходила босыми. При том, что реальный объем рынка даже в самые бедные годы не опускался ниже 400 млн пар в год. И три четверти рынка занимала контрабандная продукция. За целую пятилетку запретительных пошлин государство не получало практически никакой отдачи от обувного рынка: все уходило в карман криминалу.

Когда же таможенное законодательство в области обуви привели в соответствие с европейскими нормами (сейчас пошлина составляет 10%), то рынок легализовался. Стало легче и производителям. В “мутные” годы высоких пошлин на рынке была полная неразбериха с ценами. Одни завозили дорого, другие — дешево, третьи — почти бесплатно. В результате, пригнанная через казахскую степь под покровом ночи фура могла обрушить цены даже крупного производителя. Сейчас ситуация стабилизировалась: все знают сколько стоит доставка, растаможка. Производители заранее знают, на какую себестоимость им нужно равняться, чтобы соответствовать рыночным ценам, и до какой планки необходимо минимизировать затраты и повышать эффективность.

К сожалению, когда речь заходит о поддержке отрасли, редко кто задумывается, что ее давно уже нет. Несколько успешных компаний — это не рынок. Даже сыграв на ограничении импорта, отечественные производители смогут увеличить выпуск обуви максимум на 10%, до 70—80 млн пар в год, и это будет их технологический потолок. По сути, в России осталось всего два десятка конвейерных производств обуви (остальные ремесленники, шьющие обувь вручную) и три кожзавода. Для внутреннего производства нет оборудования и комплектующих, не развита сырьевая база, с каждым годом уменьшается количество специалистов, имеющих опыт в легпроме. Сегодня российское производство занимает 10—12% обувного рынка по объемам, в деньгах это всего лишь 6—7%. Одним словом, отрасль нужно не защищать, а создавать заново.

Еще 20 лет назад никто не знал о легпроме из Поднебесной. Обувь для всего мира шили итальянцы, а китайцы только учились. Правительство Китая выделило три обувных кластера в городах Гуанчжоу, Вэнчжоу, Ченду, где сгруппировало всю обувную промышленность. Вся инфраструктура этих городов была спроектирована под производство обуви. Государство помогло запустить самые капиталоемкие предприятия — заводы по выделке кожи и меха, а также химпром, — продукцию этих комбинатов используют при производстве подошв и выделке кожи. Параллельно дали возможность производителям конечного продукта кредитоваться по льготным процентам. В результате три китайских города стали центрами профессиональной кооперации.

В России может быть точно как в Китае. У нас есть три потенциальных “центра обувной компетенции”: Ростов, Санкт-Петербург и Новосибирск. Ростов уже можно назвать обувным кластером: там располагается много небольших обувных производств. В Питере работает крупная обувная фабрика “Скороход”. В Новосибирске также сохранилось несколько обувных предприятий. Есть сырье для обувной промышленности и квалифицированный персонал.

Говорят, мы не выдерживаем конкуренции с китайцами из-за того, что они работают бесплатно. Ничего подобного: зарплаты на производстве в нашей стране вполне сопоставимы с зарплатами в Китае. Их выигрыш — в комплексном подходе, доведенной до абсолюта кооперации. Возьмите хотя бы Гуанчжоу — в этом городе порядка 10 000 компаний, задействованных в производстве обуви. В одном регионе производится абсолютно все, — начиная от станков для обувных фабрик и заканчивая фурнитурой для обуви. А мы пока вынуждены все комплектующие импортировать.

Россия потребляет 450 млн пар обуви в год. У российской промышленности есть возможность “закрыть” массовый среднеценовой сегмент, а это примерно 50% рынка или 200—250 млн пар обуви. То есть примерно $12 млрд в год могут сгенерировать производители обуви внутри страны. Чтобы выпускать 250 млн пар в год обуви, производить комплектующие и техоснастку, отрасли потребуется порядка 3 млн человек. И производственная цепочка довольно длинная: свою лепту внесут в том числе и сельхозпроизводители, и текстильные производства, и производители упаковки.

Пора понять, что для торговых компаний наличие в России крупных производителей — это плюс, а не минус. Если “на этой” стороне границы появится сотня обувных фабрик, производящих конкурентоспособную обувь, неизбежно начнут снижаться цены и сокращаться сроки поставки новых коллекций, а для меня как для собственника компании значительно сократится финансовый цикл.

В легкой промышленности скорость возврата инвестиций очень высокая. Самые современные технологии легко импортируются. Если задаться целью восстановить промышленность, то на это не понадобится 20—30 лет. Но все упирается в позицию государства. Речь даже не идет о субвенциях и льготном кредитовании бизнеса. Производителям нужны четкие, официально озвученные планы российского руководства относительно развития обувной промышленности на два десятка лет вперед. Сегодня такой позиции нет. Частный бизнес, вкладывающий в обувное производство свои деньги, страсть и время, рискует оказаться однажды у разбитого корыта. Пока государство не определится кто еще, кроме игроков наноотрасли и “АвтоВАЗа”, ему нужен, движения вперед не будет.

Антон ТИТОВ