Иностранные инвесторы боятся экспроприации

И пусть президент еще ездит в Давос, пытаясь что-то сказать иностранным инвесторам, даже если это и кончается “полюбите нас черненькими, а беленькими нас всяк полюбит”, а министр финансов Алексей Кудрин заговаривает приватизацию внутри страны, обещая продать все, что есть, и даже больше, активность иностранных инвесторов не впечатляет. В прошлом году большая часть инвестиций — иными словами, сделок M&A — была сделана российскими компаниями в российские же компании. Из десяти крупнейших сделок только в двух участвовали иностранные компании: PepsiCo купила “Вимм-Билль-Данн” и Traffigura досталось 8% акций “Норильского никеля”.

В этом году, как следует из исследования Mergermarket, проведенного по заказу международной юридической фирмы CMS, наибольшая активность ожидается в добывающей и энергетической промышленности, а также в транспорте. Ожидание активности в транспортной сфере связано, в первую очередь, с грядущей приватизацией аэропортов и морских портов. Но и тут активности ждут скорее от наших внутренних инвесторов. Иностранцы боятся России. “Люди, которые принимают решения, смотрят определенные телеканалы и читают определенные газеты, у них несколько предвзятое мнение”, — рассказывает старший партнер CMS Джон Хаммонд.

Russia Today никак не помогает; то ли дело в таких, как Чичваркин, то ли в плохом пиаре, то ли еще в чем. Почти треть опрошенных Mergermarkets респондентов — а это не просто какие-то люди, а менеджеры, ответственные за принятие решений, в том числе об инвестициях в российскую экономику, — назвали политический риск основным препятствием и тормозом для выхода на наш рынок. Еще 20% сказали примерно то же самое, но другими словами, упомянув риск изменения регулирования. Очевидно, что под политическим риском подразумевается отнюдь не проблема 2012 года, которой, как говорят российские олигархи, не существует в принципе: ведь, с точки зрения инвестора, нет никакой разницы, будет президентом Путин или Медведев. Проблема в другом. “Один из наших клиентов рассматривает инвестиции в Россию, — рассказывает Джон Хаммонд. — Сотрудникам российского офиса приходится убеждать CEO, что его инвестиции не будут экспроприированы”. Большего, в общем-то, и не скажешь.

Конечно, когда речь идет о крупных компаниях и контрольных пакетах, на это мало кто обращает внимание: большая выгода, большой риск. Но фонды прямых инвестиций боятся российского государства и местной власти во всех ее проявлениях: бюрократии, коррупции, изменения законодательства. А именно они дают деньги на развитие разных мелких и средних компаний, в том числе и инновационных. Вряд ли страх экспроприации сможет побороть создаваемый на паях с государством инвестиционный фонд. Когда инвесторы воспринимают государство как главную угрозу, создание инвестиционного фонда похоже на передвигание мебели в борделе, в котором нет клиентов. Может, просто для начала перестать говорить об отдельных кейсах?

Елена ТОФАНЮК