Государство Путина — Медведева

Как известно, что русскому хорошо, то немцу смерть. И это имеет отношение не только к количеству приема на грудь горячительных напитков. Никто почему-то не задумывался над обратной теоремой. Что немцу хорошо, то для русского смерть. Еще царственная Екатерина в своей переписке с французскими просветителями доказывала, что русскому крестьянину очень хорошо в крепостной неволе. После польского восстания 1830 г. царь Николай отменил в Царстве Польском крепостное право, а в остальной части страны сделать это отказался. Не доросли до личной свободы его подданные. О том, что у России “собственная стать” и особый путь во всем в качестве наследства царского режима восприняли большевики, а теперь достаточно часто повторяют те, кто правят ею сегодня. Об управляемой и другой особой демократии в соседней стране упоминать стало не очень модно. Теперь говорят несколько иначе. Причем на разные голоса.

Владимир Путин недавно встречался с членами Валдайского клуба. Там он изложил свое видение нынешнего положения государства российского. Естественно, что и другой член тандема не должен был отстать и в кругу авторитетных людей высказать и свою точку зрения. И для понимающих людей показать некоторые отличия от сказанного премьером в Сочи.

Отвечая на вопросы участников встречи, Медведев сформулировал пять принципов российской демократии. При чем перед этим он заверил, что “Россия, вне всякого сомнения, является демократией. В России есть демократия. Да, она молодая, незрелая, несовершенная, неопытная, но это все-таки демократия. Мы в самом начале пути. И в этом плане нам есть над чем работать. Но мы свободны... Я назову пять требований, которые считаю основными.

Во-первых, это правовое воплощение гуманистических ценностей и идеалов... Вторым стандартом считаю способность государства обеспечивать и поддерживать высокий уровень технологического развития. Стимулирование научной деятельности, стимулирование инноваций в конечном итоге производит достаточное количество социальных благ. Достаточное для достижения достойного уровня жизни граждан... Как писал выдающийся американский социолог Сеймур Липсет, “чем богаче нация, тем выше ее шансы на устойчивую демократию”...В число самых важных политических приоритетов попала модернизация экономики, технологическое производство. Этот новый курс был провозглашен мною год назад (в статье “Россия, вперед!”. — Авт.) и, в принципе, встретил полную поддержку со стороны всех политических и общественных сил... Третий стандарт — демократия должна эффективно и в полной мере исполнять самые разные функции, включая полицейские функции... Четвертой отличительной особенностью демократии является, на мой взгляд, высокий уровень культуры, образования, средств коммуникации и обмена информацией. Чем образованнее человек, чем выше уровень его культуры, тем он свободнее в суждениях, тем он самостоятельнее в своих позициях... И, наконец, пятый стандарт демократии — убежденность граждан в том, что они живут в демократическом государстве. Это, может быть, субъективная, но крайне важная вещь. Ведь какое бы определение мы ни давали демократии, сколько бы мы ни говорили о том, что у нас демократия, в том числе и в России, конечно, судить о демократии каждый человек должен самостоятельно... Возникает вопрос: соответствует ли этим стандартам Россия? Я могу честно сказать — только в определенной мере, не до конца”.

С демократией в России тесно связана проблема модернизации — любимая игрушка как Медведева, так и Путина. И здесь проявляются весьма важные расхождения в правящем классе. Всегда, начиная с царя Петра и заканчивая Сталиным с его последователями, модернизация страны происходила сверху. Рывок достигался невероятными усилиями, путь прогресса устилался трупами, а страна так и не выходила из состояния отсталости. Вот и теперь президенту предлагается два принципиально разных пути модернизации: либеральный и под государственным контролем. Из длинной риторики Медведева по этому вопросу следует, что окончательного решения этого важнейшего вопроса нет и скоро не будет. По той простой причине, что модернизация теснейшим образом связана с демократизацией общества. Можно делать ракеты, запускать космонавтов, производить тысячи танков, превратиться в моторизированного Чингисхана, а так и не суметь делать то, что людям нужно каждый день в быту. И причина не в том, что нет знающих и умеющих специалистов, а в том, что их труд не свободен и не оценивается должным образом как в материальном, так и в моральном смыслах. Только экономически и политически свободный человек может двигать прогресс и развивать страну, а не наоборот. История не знает примеров противоположного смысла. Зато знает, что тоталитарные и авторитарные страны никогда не выигрывали соревнования со свободными. От СССР и Кубы до Северной Кореи. У последней подтверждение этому совсем рядом — за 38 параллелью.

Если все сказанное принимать за чистую монету, то беспокоиться оппозиционерам, регулярно собирающимся и так же регулярно разгоняемых на московских площадях, совершенно не о чем. Полицейские жесткие меры, принимаемые к ним не более, чем болезни непрерывного роста российской демократии. А она по Путину-Медведеву в стране есть. Только возникает вполне естественный вопрос: как “дубинки по башке” сочетаются с углублением и взрослением этой самой демократии? Или опять мы имеем пример того, что для немца хорошо, то совсем не пригодно для гражданина самой большой по территории в мире страны. Собственно, и Путин, и Медведев дали на это ответы. Первый в свойственной ему форме “получения по башке”, второй — в более завуалированной в виде третьего стандарта. Но имеющий уши, да услышит, а имеющий глаза, да увидит. Понятно, что демократия — это строгий порядок, а не вседозволенность для преступных элементов. И тем не менее, если оппозицию ставят в условия, что она нарушает властью предписанные и незаконные ограничения и это считается нарушением закона, то это никакая не демократия, хоть молодая, хоть зрелая или какая-нибудь иная.

И здесь нельзя не отметить весьма важный пассаж. На наш взгляд он начисто опровергает все красивые слова президента Медведева о демократии. Отвечая на вопрос профессора, директора Центра государственного управления Карлтонского университета (Канада) Петра Дуткевича, президент отметил: “...Но человек, который испуган, зашорен, который боится государства, боится правоохранительных органов, боится конкурентов, боится жизни, не может заниматься модернизацией... Мы кое-что сделали за последние два года... когда проходит анализ, им обычно занимаются аналитики или оппозиция, они говорят: ну вот это все косметические изменения какие-то, а нужно радикально все поменять... Конечно, можно представить себе другую политическую систему, например, парламентскую демократию в России. Наши киргизские друзья на этот путь встали, но я открыто вам скажу: для России, как, кстати, боюсь, и для Киргизии, это катастрофа...”.

Дело не в конкретной форме демократии. Каждая страна выбирает себе исходя из исторических и других условий. Проблема в том, что президентская форма демократии требует особой осторожности, так как часто заканчивалась диктатурой. Страны Латинской Америки тому наглядный пример. И рассуждения о том, что парламентская демократия в России приведет к катастрофе, показывает, что пока авторитарные тенденции в ней до конца не изжиты. Более того, и соседям даются рекомендации как им жить.

В конце концов, внутреннее дело России выбирать себе форму правления и формы демократии, если такая там вообще есть. Нам же важно то, что и у нас все больше становится последователей российского пути. Такое впечатление, что и в Украине хотят построить нечто подобное. И именно для этого затевается пересмотр Конституции. Не в объеме полномочий дело, а в наличии эффективно действующей системе сдержек и противовесов. Это уже стало общим местом из-за частого повторения, но не только не потеряло своей актуальности, наоборот, об этом нужно думать все больше и чаще. Иначе мы будем свидетелями попытки построить в Украине государство Путина-Медведева. При этом вдохновители этой идеи должны помнить, что копия всегда хуже оригинала...

Комментарий

Глеб ПАВЛОВСКИЙ, директор Фонда эффективной политики (Москва):

— Это определяет характер беседы в значительной степени.

Путин встречался с очень смешанной группой, где преобладали журналисты, а это — совершенно другой формат. А Медведев встречался просто с интеллектуалами, западными теоретиками демократии — людьми, которые в значительной степени, формируют в Европе и США представление о концепции демократии. Разговор шел о совершенно разных темах. Медведев очень хорошо ими владел, хотя вопросы задавали все присутствующие, и они не были комплиментарными. С моей точки зрения, Медведев дал новые уточнения своей стратегии модернизации в связи с ее нерепрессивным, недемократическим характером. Он обозначил подачу демократической модернизации как превращение России в свободное государство свободных людей, уменьшения репрессивной нагрузки на общество, тем самым это признается, что такая нагрузка есть и опоры проведения модернизации на людей нового склада — на людей, как говорил Медведев, которым не нужны вожди.

Там было очень много интересных тем. В частности, Медведев резко отмежевался от китайской модели, обозначив, что он не допустит авторитарной модернизации в России. Мне кажется, это был очень интересный и важный шаг президента. Премьер навязал более жесткие правила игры с противником — теперь, выступая против него, ему придется выступать против конституционных основ России, против демократии — это неожиданный поворот в наших спорах.

Медведев считает необходимым построить государство, но государство конституционное, а не персональное. Такая политика осуществляется во всех странах примерно одним и тем же способом — путем создания коалиции в поддержку данной политики. Медведев тоже будет создавать коалицию, и он ее создает, опираясь на разные силы. Всегда надо создавать группу поддержки и двигаться вперед. Для этого есть такая важная опора, как партия “Единая Россия” и бывший президент Путин, который поддерживает его курс.

Парламентская демократия подвергается критике не только Медведевым, но и на Украине, в Киргизии. Известно, что это довольно рискованная модель, особенно в очень разнородных по уровню населению странах. Если бы в России после парламентских выборов сложилась бы такая картина, как на Украине: западная Россия до Урала проголосовала за одну партию, а восточная за другую, то тогда бы пришлось проводить еще одни выборы — разумеется, ни одна бы власть этого бы не допустила.

Юрий РАЙХЕЛЬ