Государственное регулирование труда: от Голодомора до дефолта

И, соответственно, основной частью нашей с вами памяти о Голодоморе должно стать даже не столько само воспоминание о жертвах, сколько знание о том, что государство не имеет права управлять трудовыми отношениями. Не имеет права решать, каким быть труду и как распределять плоды труда.

Голодомор в Украине обсуждают как проблему ненависти — ненависти большевиков (читай: русских империалистов) к украинцам. Это порождает взгляд на Голодомор как на геноцид. То есть, как на осознанные действия большевиков с намерением уничтожить украинскую нацию и освободить, таким образом, пространство для жизни некоего сообщества русских.

Наиболее лаконично такой подход к интерпретации Голодомора можно проиллюстрировать широко цитируемыми в украинских СМИ словами Серджо Градениго, итальянского консула в Харькове (до 1934-го Харьков был столицей УССР):

“Этот голод искусственный и специально созданный для того, чтобы проучить крестьян. Следствием теперешней беды в Украине будет русская колонизация этой страны, что приведёт к изменению и этнографического характера. В будущем никто больше не будет говорить об Украине или украинском народе, об украинской проблеме, потому что Украина станет де-факто территорией с преимущественно русским населением”.

При президенте Ющенко Голодомор, так сказать, окончательно стал проблемой ненависти, то есть геноцида.

Из многослойной, непростой политической структуры массового голода в Украине в 1930-е была как бы “выдавлена” удобная идеологическая конструкция: на вопрос “Что меняли большевики голодом?” теперь для украинца, фактически, немыслимо дать ответ, отличающийся от слов “Национальный состав общества”.

Теперь всё строго: большевики посредством организации Голодомора ликвидировали внутреннюю угрозу своей власти, поскольку восстание в Украине (читай: национально-освободительная борьба) было возможно только за счёт поддержки деревни.

И дело не в том, справедлива или не справедлива такая интерпретация Голодомора, — в любом случае, она может быть лишь одним слоем, одной частью политической структуры массового голода в СССР.

И если полагаться только на эту часть структуры, если интерпретировать Голодомор только как проблему ненависти, то другой слой этой структуры, а именно: влияние государства на труд, — останется за пределами внимания.

А ведь революция в области труда была красной линией большевистского правления.

И восстановление империи, и угнетение национальных сообществ на одной шестой части суши — были лишь методами осуществления большевистской революции труда.

Голод также стал таким методом.

Но — голодать большевики заставили не столько украинцев, сколько всех, кто не умещался в большевистские представления о труде. Потому что именно с воплощения в жизнь большевистского представления о труде начинался Новый Человек большевиков и Новый Мир большевиков.

Хочу подчеркнуть: речь не идёт о попытке оправдать сталинский режим, колхозы или марксизм вообще. И нет в этом никакого намерения унизить украинскую нацию.

Увязывание темы Голодомора и темы государственного регулирования отношений в области труда имеет практическое значение для нас с вами сегодня.

Если увидеть, что массовый голод стал результатом государственного влияния на труд, то нельзя не пойти дальше и спросить:

А бедность и неустроенность в Украине сегодня разве не являются результатом того же самого — искажающего государственного влияния на труд?

Влияния, практику которого Украина унаследовала от СССР и от которого даже при президенте Ющенко, столько внимания уделившего Голодомору, не попыталась избавиться.

Сегодня украинское государство намеренно искажает труд — ну, естественно, с менее чудовищными последствиями, — как и большевики. А значит, вполне логично, что и сегодня в украинском государстве плодов труда не хватает для жизни человека — жизни, а не жалкого мучительного существования.

Собственно, в этом-то и состоит главный урок Голодомора: государство ни в коем случае не должно иметь возможностей распоряжаться плодами труда людей или как-то искажать труд. Потому что лишь трудом люди могут заработать себе необходимые для жизни пищу, вещи и другие ценности.

Впрочем, обо всём по порядку.

Голод и восстание

Совершенно понятно, что президент Ющенко и солидарные с ним люди не с потолка взяли интерпретацию Голодомора как попытки советской власти защититься от антикоммунистов.

Например, ещё летом 1917-го можно было прочитать в заметке Иосифа Сталина “Полоса провокаций” такие слова:

“Разве Рябушинский не угрожал недавно открыто и всенародно, что буржуазия в крайнем случае не преминет прибегнуть к помощи “костлявой руки голода и нищеты”, чтобы сократить рабочих и крестьян?”.

То есть знал товарищ Сталин, как и все в России, уже тогда, что голод — это эффективное оружие, которое можно применить и для сокращения антикоммунистов.

А вот в феврале 1933-го в своей речи на первом съезде колхозников-ударников Сталин практически признался:

“Что значит вернуться к единоличному хозяйству и восстановить кулачество? Это значит восстановить крестьянскую кабалу, восстановить эксплуатацию крестьянства кулачеством и дать кулаку власть.

Но можно ли восстановить кулачество и сохранить вместе с тем советскую власть? Нет, нельзя. Восстановление кулачества должно повести к созданию кулацкой власти и к ликвидации советской власти, — стало быть, оно должно повести к образованию буржуазного правительства. А образование буржуазного правительства должно, в свою очередь, повести к восстановлению помещиков и капиталистов, к восстановлению капитализма. [...]

Трудовое крестьянство поступило правильно, отвергнув путь капиталистический и став на путь колхозного строительства”.

Напоминаю: 1933-й год. “Трудовое крестьянство” и не могло сделать другой выбор, ибо все, кто был в состоянии отвергнуть путь социалистический, умирали от голода или были голодом же раздавлены.

Исчерпывающе, наиболее ёмко тему голода как средства предохранения от восстаний описывает в наши дни в своих публикациях Дмитрий Корчинский. Он уместно использует опыт войны, начатой СССР в Афганистане:

“Удивительно то, что почти все бандеровцы — селюки, а УПА — это сельское сопротивление. Для нас это странно, так как для нас село — символ всего косного, трусливого, тёмного, алкогольного, тупого. Так было не всегда. Долгое время село было источником бунта, сопротивления, революции.

Всё это уничтожили большевики. К слову, с подобным селом кое-кому довелось познакомиться в Афганистане. Там Советы довольно быстро захватили господство в городах и среди склонных к коллаборации мещан, однако столкнулись с ожесточённым сопротивлением села. Они вынуждены были повторять большевистскую тактику 1920-х — 1930-х. Уничтожали село и побуждали к оттоку населения в города или в Пакистан. Считается, что убили до миллиона афганских селян”.

 

Впрочем, нельзя видеть в большевизме только империализм. Как нельзя видеть, например, в украинском национализме только радикализм.

У любого политического нарратива есть, так сказать, “связующая линия”, и для большевизма такой линией являлось переустройство труда.

Ещё раз: не уничтожение наций, а уничтожение некоторых элементов труда как явления, как отрасли человеческой культуры

Нужно чётко понимать: точно так же, как ОУН не создавалась только для убийства министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого, Советский Союз не создавался для покорения тех или иных народов. Однако народы эти не могли не быть покорёнными “в процессе”.

В процессе чего?

Голод и труд

Посмотрите, что большевики меняли своей жилищной политикой? Что они меняли своей промышленной политикой? Что они меняли регулированием торговли? Что они меняли своим вмешательством в искусство? Да вообще — что было в сердцевине их революционной теории — марксизма-ленинизма?

Ответ: труд.

В уже упомянутой речи Сталина на съезде колхозников-ударников было сказано:

“История народов знает немало революций. Они отличаются от Октябрьской революции тем, что все они были однобокими революциями. Сменялась одна форма эксплуатации трудящихся другой формой эксплуатации, но сама эксплуатация оставалась. Только Октябрьская революция поставила себе целью — уничтожить всякую эксплуатацию и ликвидировать всех и всяких эксплуататоров и угнетателей”.

Очень чётко сказано: ликвидировать. Но кого? Нации? Украинскую нацию? Нет, ликвидировать тех, кто может стать имущим без советской власти. Кто может поэтому не зависеть от советской власти и создавать ей некую альтернативу. Обязательно ли национальную альтернативу?

В исторических обстоятельствах, в которых действовали большевики, имущими без связи с советской властью могли стать, в первую очередь, крестьяне.

 

Ещё из той же речи Сталина:

“Только наша советская революция поставила вопрос так, чтобы не менять одних эксплуататоров на других, а искоренить всех и всяких эксплуататоров, всех и всяких богатеев и угнетателей, и старых и новых. Вот почему Октябрьская революция является предварительным условием и необходимой предпосылкой для перехода крестьян на новый, колхозный путь.

Для того, чтобы окончательно освободиться от старых пут, недостаточно одного лишь разгрома эксплуататоров. Для этого нужно ещё построить новую жизнь, построить такую жизнь, которая давала бы возможность трудящемуся крестьянину улучшать своё материальное и культурное положение. Для этого надо поставить новый строй в деревне, колхозный строй”.

Видите? Центр этой мысли — труд, его переустройство. Ещё:

“Ленин, наш великий учитель, говорил: “Кто не трудится, тот не ест”. Что это значит? Против кого направлены слова Ленина? Против эксплуататоров, против тех, которые сами не трудятся, а заставляют трудиться других и обогащаются за счёт других. А ещё против кого? Против тех, которые сами лодырничают и хотят за счёт других поживиться. Социализм требует не лодырничанья, а того, чтобы все люди трудились честно, трудились не на других, не на богатеев и эксплуататоров, а на себя на общество.

И если мы будем трудиться честно, трудиться на себя, на свои колхозы, — то мы добьёмся того, что в какие-нибудь 2-3 года поднимем всех колхозников, и бывших бедняков, и бывших середняков, до уровня зажиточных, до уровня людей, пользующихся обилием продуктов и ведущих вполне культурную жизнь.

В этом теперь наша ближайшая задача. Этого мы можем добиться и этого мы должны добиться во что бы то ни стало”.

Напоминаю: это сказано в феврале 1933-го. “Кто не трудится, тот не ест”. Сколько крестьян, по мнению Сталина, “не трудились”? До сих пор сосчитать погибших не могут. А всё труд...

 

Итак, организация массового голода служила средством изменения отношений в отрасли труда.

Запланированной жертвой стали крестьяне, для которых единоличное хозяйство было разумным способом ведения дел, а коллективное хозяйство — неразумным.

Таким образом, уничтожение единоличников и самого опыта ведения единоличного хозяйства — было первейшей целью Голодомора. Потому что через единоличное хозяйство могла бы получиться база для восстания против советской власти. А уничтожение уже существовавшей базы для восстания — поэтому было лишь второй целью; от труда к бунту. Но была также и третья цель, а именно:

Большевики нуждались в увеличении управляемости рабочих.

Голод и индустриализация

Ещё с самого начала 1920-х годов советская власть столкнулась с гигантской миграционной проблемой: оттоком жителей из городов в сельскую местность. Это был процесс, который мог бы не оставить ровным счётом ничего от планов большевиков произвести индустриализацию.

Марк Меерович в блестящей работе “Наказание жилищем. Жилищная политика в СССР в 1917-1937 годах” пишет:

“Будущее России виделось большевикам индустриальным, а не аграрным. Ленин по этому поводу давал совершенно конкретные указания: “Только приток деревенского населения в города, только смешение земледельческого и неземледельческого населения может поднять сельское население из его беспомощности”. Но вопреки политико-идеологическим воззрениям миграционная ситуация послереволюционного периода абсолютно не являла картину притока деревенского населения в города.

Напротив, тяготы Гражданской войны вызвали в 1918-1922 годах стихийные перемещения людей на новые земли, куда крестьянские хозяйства устремились в поисках лучшей жизни. Так, например, в 1920-м в Сибири скопились 500 тысяч так называемых “неприписных лиц”. То есть людей, не приписанных к земельным обществам.

В 1920-1922 годах в Сибирь — несмотря на то, что официально этот регион был закрыт для переселения из-за Урала, — спасаясь от голода, прибыло более 300 тысяч беженцев.

Эти же факторы привели к резкому уменьшению численности городского населения вследствие оттока его в деревню. Причём это явление приобрело характер, настолько угрожавший производству, что в конце 1920-го ЦК РКП(б) вынужден был рассылать в губкомы партии циркуляр, предписывавший предпринимать “систематическое извлечение из деревень осевших там обученных рабочих”.

“Извлечение” не сработало. В 1921-м миграция из городов в деревню стала массовой. Например, в Донбассе в мае-июле 1921-го десятки тысяч рабочих покинули шахты и рассеялись за пределами бассейна. Особенно сильным было бегство забойщиков, число которых сократилось с 16 до 10 тысяч, а также и квалифицированных рабочих котельного хозяйства.

Положение было настолько отчаянным, что в октябре 1921-го Совнарком обратился к местным властям с требованием принудительно возвращать рабочих на производство”.

 

В последовавшие затем годы ситуация ещё ухудшилась. К середине 1920-х миграционная ситуация стала характеризоваться маятниковыми или циклическими миграциями:

“Маятниковые миграции относились не столько к перемещению по различным регионам, сколько к перетеканию людей из деревни в город и обратно в пределах одного или близлежащих территориальных образований.

Бывшие крестьяне, перебираясь в город и устраиваясь на фабрики и заводы, лишь временно пополняли пролетарские трудовые коллективы, не укоренялись в них. Этому способствовало сохранение земельных наделов в деревне и, как следствие, наличие постоянной экономической связи с деревней.

…Власти нужно было окончательно оторвать людей от земли, превратить их в оседлый (не мобильный) трудовой контингент, привязанный к рабочим местам, к производству, к городам.

Власть стремилась к тому, чтобы трудовые и бытовые процессы составляли единый, неразделимый комплекс человеческих отношений, где всё на виду, где личностное поведение и действие корректировались бы и регулировались бы коллективом, где нельзя было бы плохо работать и некуда было бы спрятаться от работы, потому что все вместе работавшие жили бы тоже вместе”.

Так что, тут большевики могли только или отказаться от большевизма, или устраивать колхозы, отбор продовольствия, голод и так далее.

Ещё раз: Голодомор — это комплексное явление, это политическая структура из трёх слоёв. Во-первых, уничтожение практики ведения единоличного крестьянского хозяйства. Во-вторых, уничтожение базы для восстания. И, в-третьих, уничтожение связи рабочих с деревней.

Голод и дефолт

Казалось бы — какое отношение это всё имеет к жизни в Украине сегодня?

Ответ на этот вопрос становится очевидным, если центральным мотивом действий советской власти по организации голода определить подавление сопротивления в области труда, сопротивления единоличников, а не подавление национального сопротивления, как определил президент Ющенко и его единомышленники.

Разве не государственное регулирование труда в Украине сегодня привело к бедности, бесправию граждан Украины и общей безнадёжности жизни в нашей стране?

Государство сейчас, конечно, не использует массовый голод как инструмент. Всё-таки времена нынче не те. Однако если бы были те, то кто знает, какие инструменты использовало бы наше правительство?

Виктор Ющенко, много сделавший для утверждения Голодомора в качестве геноцида украинцев, был главой Национального банка, главой правительства и президентом. Он — хороший пример. В чём? А вы посмотрите — разве не Национальный банк проводит такую денежно-кредитную политику, какая постоянно обесценивает плоды труда граждан Украины?

Разве не правительство проводит такую бюджетную и фискальную политику, какая загоняет предпринимателей в “теневую экономику”?

Разве не президент поощряет кумовство настолько, что ни о какой этике труда на сегодняшний день говорить в Украине вообще не приходится.

Это всё — государственное влияние на труд. Чудовищные налоги, инфляция, безумная кредитная политика, непотизм, взяточничество, унизительный уровень оплаты труда в органах репрессивного аппарата государства и вообще в государственных ведомствах...

Государство сегодня искажает труд абсолютно так же, как большевики. Правда, у тех была “высокая цель”, а у этих — просто скверный характер и совершенно невероятных размеров безграмотность. Они Мизеса от Мидаса не отличат, но при этом рвутся к вершинам власти над обществом.

Рвутся, чтобы указать народу, как ему возделывать свои поля и проводить на них жатву. Рвутся к власти, чтобы установить, сколько и каких плодов будет отдано в бюджет, а сколько — в карман чиновников за неприменение государственных репрессий.

Возможно, эта мысль звучит странно, однако: ровно то же самое, что в 1930-х было Голодомором, сегодня является экономическим кризисом в Украине.

И точно так же, как при советской власти или вот сейчас сочувствующие большевикам люди “списывают” Голодомор на засуху, украинское государство пытается списать экономический кризис на “усыхание” западных рынков капитала.

Так что, максимум, на который может пойти украинский политик в наши дни, — это сказать, будто Голодомор является проблемой ненависти, попыткой уничтожить нацию или предотвратить восстание. Вспомнить ещё и о регулировании труда — это не для украинских политиков.

Причём не потому, что они не понимают, а потому, что они точно так же, как большевики, искажают труд, то есть уничтожают самую основу достойной и независимой жизни человека. И вот почему поставить свечу в память о жертвах Голодомора — мало.

Надо ещё галочку или крестик ставить правильно на выборах — вот именно в память о жертвах Голодомора. В память о тех миллионах людей, чей труд не устраивал государство.

Дмитрий ЛИТВИН