Год без итогов

Самое нудное занятие в декабре — подведение итогов. Особенно когда итоги сомнительные, а процесс их подведения выглядит как придумывание округлых формулировок, прикрывающих проблемы и выпячивающих малозначимые достижения. Именно по этой причине я откажусь от соблазна составить очередной список сбывшихся и несбывшихся прогнозов. Смысла в этом нет: российская медиаотрасль худо-бедно проползла второй трудный год, жива кое-как, и ладно. Нормальный человек ждет от смены дат на календаре каких-то, пусть небольших, чудес. Событий, которые, может быть, не изменят жизнь, но обозначат добро, надежду, просвет в тучах, свет в конце туннеля. В некотором смысле, завершение 2010-го такие рождественские и новогодние чудеса-намеки в медиа обещает. Пусть не везде и не во всем, но мне — совершенно субъективно — захотелось обратить внимание на некоторые из них.

Внимательнее всего я слежу за одной, наверное, ключевой тенденцией — возобновлением профессиональной дискуссии. Или лучше так: Дискуссии. Вопросы, казавшиеся риторическими при одномандатном варианте управления Россией, вдруг оказываются вполне себе отвечаемыми. Даже однозначное “нет” на вопрос, есть ли совесть у руководителей информационного вещания федеральных телеканалов, и то — благо. Чувствительный Леонид Парфенов извлек из своей внутренней дискуссии еще вопросы: о взаимоотношениях журналистов и власти, о правде и повестке дня, о сотрудничестве и нейтралитете. Думаю, он обращался и к себе, и к оснащенным мощными глушилками “внутренних вражьих голосов” своим знакомым и друзьям, — но, даже не предложив внятных ответов, смог запустить проклятые вопросы в эфир.

Они ни на йоту не изменились с позапрошлого века: “кто виноват” и “что делать”. За небольшими исключениями — думаю, считанные на пальцах руки проценты коллег-журналистов могут, не кривя душой, зачислить себя в “оппозиционную партию”: медиаработники, медиаменеджеры и медиасобственники целое десятилетие шли путем наименьшего сопротивления. В 2000-е большинство профессии легко согласилось на статус относительно высокооплачиваемой информационно-развлекательной прислуги власти. Большинство в глубине души знало виновного, но предпочитало оправдывать свой выбор тем, что во всем виноваты дорогая нефть, “дело Ходорковского” и фартовое везение Путина. Будучи бессознательными последователями Толстого, в рамках концепции исторического детерминизма, при ответе на вопрос “что делать” занимали (без всякого на то права, что морального, что материального) позицию Кутузова. Объективные события, дескать, сильнее нас, что трудиться и мочиться против ветра — лучше зарабатывать больше среднего, участвовать в светской жизни и снова, как в 70-е, диссидентствовать на кухне. Ну хорошо, не на кухне, а в клубе “Маяк”.

Мне все более интересно то, что “варится” в головах совсем молодых журналистов — первых “несоветских” авторов и редакторов, которые стали уже заметной по численности частью редакций. Переходное поколение, “сверстники Кашина”, очень разные, прежде всего потому, что кому-то из них удалось подышать “воздухом свободы” конца 1990-х в редакциях, а кому-то пришлось начинать профессиональную деятельность в удушливой атмосфере 2000-х. Сегодня на пороге редакций те, кто родился уже в 1991-м, и у кого родители в самом старшем случае 1960-го, — их сознание даже генетически менее обработано, чем у предыдущих, которые успели хоть пионерами-октябрятами побыть… Самые интересные профессиональные разговоры — с двадцатилетними, у них не те комплексы, не те вопросы, они смотрят другими глазами и осознают другие права и обязанности.

Я в микроскоп — ну ладно, в лупу — рассматриваю новое поколение интернет-СМИ, “цифровых аборигенов”, которые вылупились в последние месяцы. Начиная от эволюции Look at Me в сторону The Village и заканчивая проектом iZine. Это какие-то неведомые авторы, неизученные редакторы и незнакомые редакционные подходы. Возможно, глубоко гениальные, что, впрочем, не исключает глубокой провальности их медиа — равно как и успеха. Симбиоз разумно заимствованных и собственных идей, универсальных платформ, Facebook-Twitter социализации и способности смотреть в будущее еще без страха за сложившиеся семейные обязательства (родители там, дети, страховки, пенсии и т.д.) — все это образует прекрасный питательный раствор, в котором могут родиться медиавирусы, а могут — медиашедевры, а могут — и медиакадавры, неудовлетворенные желудочно.

Мне хочется увидеть новые лица во главе ключевых национальных СМИ — но увы, нет их, и как-то не верится, что будут. На сегодня стабильность в этом кадровом сегменте определяет синдром всемогущества медиакратии, взращенный в Администрации президента. Похоже, что пока он не будет вытеснен каким-то новым, пусть даже и смехотворным, порожденным хоть твиттером, хоть ЖЖ, хоть той же Администрацией (история, как известно, повторяется дважды — второй раз в виде фарса). Перемен ждать глупо, если только соответствующие руководители не совершат харакири. Причем, искренне, это желание увидеть новые лица никак не связано с личной приязнью или неприязнью к кому бы то ни было. Как президент ограничен двумя сроками, так и руководитель СМИ должен себя ограничивать в продолжительности пребывания в роли информационного фильтра. Коллеги, вы боретесь с проблемой старения своих аудиторий? Посмотрите в паспорт и сравните свою дату рождения с 1985-м годом. Тех, кто младше 25 лет, уже почти большинство из трех возрастов. Сверьтесь с Госкомстатом.

Вместе с коллегой Андреем Мирошниченко я с удивлением и даже ужасом наблюдаю за развитием нового интернет-существа — “вирусного редактора”. Процесс его появления стал очень заметен именно в 2010 году. Наверное, где-то в середине года накопилась критическая масса пользователей, одновременно с этим оформился спрос на новые типы фильтров (потому что классические СМИ очень наскучили). “Вирусный редактор” шел в ногу со временем и демонстрировал свои возможности — к концу года его феномен, наконец, заметили и другие, стали искать инструменты противодействия и способы сосуществования.

И еще одно, важное поле внимания. Новая журналистика рождается в поле новой общественной активности — там, где людей объединяет стремление общественно значимым целям. Именно там появляется новая повестка дня — а также люди, способные ее ощущать на подсознательном уровне, передавать другим и, как и просил Владимир Ильич, быть “коллективным организатором”.

В общем, давайте заканчивать с пропагандой и агитацией. Очень много вокруг того, что можно сделать, — но не поодиночке, а вместе. Чего, собственно, и желаю коллегам в 2011 году.

Василий ГАТОВ