Главный подозреваемый в “деле Порошенко” Сергей Кузяра о роли Медведчука и пятого президента в угольных схемах

 Домовлятися про розмову з Сергієм Кузярою ЕП почала восени 2021 року, коли суд арештував його усправі “про незаконне постачання вугілля з окупованих територій на 1,5 мільярда гривень”.

На пропозицію інтерв’ю Кузяра погодився, але через обмеження волі спілкування з ним перетворилося на класичне листування з 18 сторіччя, коли сторони використовували для цього ледь не голубів.

Можливість короткої живої бесіди з героєм матеріалу редакція отримала тиждень тому, коли Печерський районний суд відпустив Кузяру під домашній арешт. Тож інтерв'ю є компіляцією його письмових відповідей із СІЗО і телефонної розмови з дому. До честі Кузяри обидва варіанти не відрізняються.

Основна частина його кар'єри пов'язана з вугільним бізнесом на Донбасі, завдяки чому серед знайомих Кузяри — майже всі місцеві бізнесмени з непростим минулим. Тут і колишній “регіонал” Ігор Гуменюк, і Рінат Ахметов, і старший син Віктора Януковича Олександр.

Завдяки цим контактам Кузяра відомий як менеджер “Сім'ї”. Утім, це твердження герой інтерв'ю безапеляційно спростовує. Та й увагу наразі привертає зовсім інша сторінка з його біографії.

З 2014 року він був одним з найактивніших організаторів постачання вугілля з Росії та ОРДЛО. Тоді це приносило йому гроші, зараз — проблеми. Саме завдяки тодішній активності Кузяра сприймається як один з організаторів “фінансового сприяння терористичним організаціям “ЛНР” та “ДНР”.

Співрозмовник ЕП не намагається змінити свою позицію щодо необхідності торгівлі з окупованими уламками Донбасу. Така відвертість Кузяри пов'язана з розумінням, що він не є головним героєм цього кіно. За його словами, основна мета слідства — зібрати доказову базу проти Петра Порошенка.

Нижче про те, чи задовольнили прокурорів покази Сергія Кузяри щодо п'ятого президента, чому про нього згадував Віктор Медведчук, а також про поїздки в ОРДЛО і теми обговорення з керівництвом Адміністрації президента.

Об учебе в США, связях и работе в угольной промышленности

— Вы окончили Донецкий политехнический институт. В то же время в вашей биографии есть строка “учился по обмену в Западной Вирджинии в США”. Как сын отца-шахтера и матери-бухгалтера попал в Америку?

— ДПИ — первый вуз, который я закончил. Учился по специальности “Подземная разработка месторождений полезных ископаемых”, которую я выбрал неслучайно.

Мой отец, которым я очень горжусь, прошел путь от горнорабочего до гендиректора, возглавив одно из самых крупных и сложных предприятий — “Макеевуголь”. Мама работала медсестрой во всех шахтерских поселках, между которыми перемещалась наша семья, следуя за работой отца.

В начале 1990-х начиналось активное взаимодействие между украинскими и западными университетами. У нас была программа обмена с университетом Западной Вирджинии — одним из ведущих вузов в угольной отрасли США.

Учился я отлично и был единственным студентом на специальности, хорошо владевшим английским языком (спасибо родителям, которые кнутом и пряником стимулировали мои дополнительные занятия по языку с 8 класса).

Так я оказался в американском университете. В общей сложности провел в США почти полтора года. Получил хорошие рекомендации для трудоустройства, но оставаться там в мои планы не входило.

— Каким было первое место вашей работы?

— Это был 1991 год. Компания называлась “Неско”. Это частное предприятие организовал в Донецке мой близкий товарищ Вадим Нестеров. Работал я там, совмещая учебу в ДПИ. Занимались мы, как это часто было в те годы, торговлей всем: от бензина до продуктов питания и стройматериалов.

— В середине 1990-х вы работали в госкомпаниях “Спецшахтобурение” и “Октябрьуглепоставка”. Кто вас пригласил на эти предприятия?

— После потери отца в 1997 году, когда мне было 23 года, я решил найти свое место в угольной отрасли. Мне помог Александр Астрахань, который возглавлял “Спецшахтобурение”. Это легендарный в угольной промышленности человек, который стал для меня и учителем, и другом.

Впоследствии при “Спецшахтобурении” была создана “дочка” — “Углетехперевооружение”, которую я возглавил. Мы первыми в отрасли начали заниматься комплексными поставками оборудования для шахт.

Эта работа дала мне возможность объехать все шахтерские регионы Украины и познакомиться со множеством людей. Впоследствии подобную модель бизнеса подхватили набиравшие тогда силу компании АРС, ИСД, “Эмброл”.

Конкурировать с ними было бесперспективно, поэтому в 2000 году я приял предложение главы ГХК “Октябрьуголь” возглавить их сбытовое и снабженческое предприятие “Октябрьуглепоставка”. Это стало моим последним местом работы в госсекторе.

— Как вы попали в ООО “АРС-холдинг”? Кто пригласил?

— Пригласил Александр Ротов. Он был идеологом создания этой компании как предприятия, специализирующегося на инвестициях в шахты, которые добывают энергетический уголь. Ротов был собственником нескольких машиностроительных предприятий и инвестором шахты “Ждановская”.

Там я продолжил работу, которой занимался в “Углетехперевооружении”.

— Основным акционером “АРС-холдинга” было ЗАО “АРС”, которое связывали с другими людьми.

— Основными владельцами ЗАО были Ринат Ахметов и Игорь Гуменюк. После ООО “АРС-холдинг” я работал в ЗАО “АРС” заместителем генерального директора. Эту должность в 2003 году мне предложил Гуменюк.

Впоследствии ЗАО “АРС” стало площадкой, которая сформировала угольный и коксовый бизнесы Ахметова. В 2006 году, в процессе формирования группы “Метинвест”, Ахметов выкупил доли своих партнеров в этом ЗАО.

Для вашего понимания: на начало 2006 года на подконтрольных АРСу предприятиях ежемесячно производилось около миллиона тонн кокса, что требовало около 1,4 миллиона тонн коксующегося угля.

— Правда ли, что когда “АРС-холдинг” менял собственника (вместо Гуменюка — Ахметов — ЭП), вы отказались от предложения нового инвестора остаться в компании?

— Мне действительно предлагали перейти в “Метинвест”, но для меня интереснее было продолжить работу в команде Гуменюка. С 2006 года мы активно занимались угольным трейдингом, арендовали одну из обогатительных фабрик, вели закупку российского коксующегося угля.

Мы были крупнейшим поставщиком угля на коксохимические заводы группы “Евраз” в Украине. Создали одну из самых успешных строительных компаний региона “Вира”. Занимались гражданским строительством и были одним из крупнейших подрядчиков в строительстве объектов “зеленой” энергетики.

— Правда ли, что после ухода из “АРС-холдинга” в вашей жизни начался скандальный проект ООО “Краснолиманское” — частной структуры, которая добывала уголь на мощностях одноименной госшахты?

— Вокруг ООО “Краснолиманское” множество мифов, которые я хочу развеять. В этом проекте я принимал участие с самого начала, когда ЗАО “АРС” было основным покупателем угля у ГП “Угольная компания “Краснолиманская”.

В начале 2000-х государство резко сократило инвестиции в капитальное строительство, а для “Краснолиманской” это финансирование прекратилось. Без денег шахта могла закрыться, поэтому ее руководитель Зиновий Пастернак начал искать другие возможности для привлечения инвестиций.

В рамках действовавшего закона “О свободных экономических зонах” был создан инвестпроект, который реализовывался через ООО “Краснолиманское”. Эта частная компания никогда не пользовалась деньгами, людьми или оборудованием одноименной госшахты, что подтверждено проверками.

— Решение Пастернака привлечь Гуменюка в роли инвестиционного партнера логично, но кто и зачем в этот проект привлек вас?

— Я в этом проекте выполнял роль управляющего партнера. В зону моей ответственности входило все: от поиска средств для развития до согласования технической программы и реализации угля. С 2003 года по 2014 год в ООО “Краснолиманское” было инвестировано больше 120 миллионов долларов.

— Учет по 2014 год вы ведете, потому что тогда ООО сменило куратора?

— В сентябре 2014 года произошел силовой захват компании батальоном “Днепр-1” и ее работа была заблокирована. Мы так и не восстановили контроль над предприятием. Можно написать книгу о попытках восстановить справедливость. Верховенство права в украинских реалиях — пустой звук.

В итоге Игорь Гуменюк как основной акционер продал свой пакет Виталию Кропачеву. Через год такое же решение в отношении своего пакета принял и я.

О знакомстве с Януковичем и операции по поставке угля из ОРДЛО

— Если ваше становление прошло при Гуменюке, то почему вас часто называли угольным менеджером Александра Януковича?

— Это журналистский штамп, не имеющий никакой прикладной базы. Знал ли я Александра? Да. Был ли я его менеджером? Категорически нет.

— Каким был предмет вашего знакомства с Александром? Чем он интересовался или в чем он нуждался при вашем знакомстве?

— Это было знакомство, никак не связанное с рабочими вопросами.

Моим руководителем тогда был Александр Астрахань. Он дружил с семьей Януковичей, потому что в свое время Виктор Федорович работал под его началом — возглавлял автобазу. Автобаза входила в состав треста “Шахтерскуголь”, которым руководил Астрахань.

Александр Янукович по своим делам посещал Астраханя. Поскольку Астрахань был моим руководителем, то я был косвенным участником этих встреч.

— Корректно ли утверждение, что впоследствии вы консультировали Александра Януковича по вопросам приобретения активов?

— Некорректно. Мне кажется, он ни в чьих консультациях особо не нуждался.

— Правда ли, что Гуменюк выкупал “Донбассэнерго” у государства изначально под Александра Януковича?

— Это был отдельный проект Игоря Николаевича, в который он меня не приглашал. Подробностей я не знаю.

— Когда вы последний раз контактировали с Александром Януковичем?

— Не помню. Это точно было до событий 2014 года.

— В 2014 году “Центрэнерго” закупало уголь у кипрской Neocar Contracts Limited. Правда ли, что это ваша компания?

— Я был бенефициаром Neocar, она действительно подписала ряд контрактов на поставку кузбасского угля. Одним из его потребителей было “Центрэнерго”. Вокруг этих поставок развернулась нешуточная борьба, иногда без правил.

Уголь, поставляемый под контролем международного сюрвейера SGS, столкнулся с проблемами при приемке на станциях “Центрэнерго”. По калорийности он превышал показатели контракта, поэтому его попытались забраковать по содержанию летучих веществ, но этот вопрос решился в суде.

— За счет чего Neocar удалось получить контракт с “Центрэнерго”?

— Не уменьшайте мою роль на рынке на тот момент. Я всех знал задолго до событий 2014 года и работал с людьми на рынке десятилетиями. Для меня попасть к гендиректору “Центрэнерго” не составляло никакого труда.

— Вопрос не в том, чтобы вас выслушало руководство “Центрэнерго”, а в том, чтобы это руководство получило от своих кураторов согласие на сотрудничество “Центрэнерго” с вашими структурами.

— Это был период, когда еще была вертикаль министра энергетики Юрия Продана, и никаких особых сложностей там не было.

— Инициатором схемы закупок Украиной угля у “ДНР” и “ЛНР” были вы?

— Я старался продолжить работу по поставкам угля, но у этого ответа есть продолжение, которое никто не хочет слышать: я старался сделать эту работу в формате товарообменных операций. Украина нуждалась в угле и не только, Донбасс нуждался в железной руде, продуктах и многом другом.

Это не была, как вы говорите, “схема закупок”. Это была организация торговых операций в рамках существовавшего тогда законодательного поля.

Я был и остаюсь приверженцем того, что нам нужно брать уголь на временно неподконтрольных территориях. Это необходимо как для экономики Украины, так и чтобы дать политический сигнал людям там: вы — граждане Украины.

Параллельно с закупками угля я пытался сохранить коллектив и бизнес-активы в Донецке. Посещал временно неконтролируемую территорию и, общаясь с людьми, питал надежду на скорое прекращение конфликта.

— О каких объемах поставок угля из ОРДЛО через вас шла речь?

— Не было никаких объемов. Была возможность поставлять столько, сколько было нужно Украине, но она не была использована.

— Neocar поставляла “Центрэнерго” только российский уголь?

— Neocar поставляла только российский, в частности кузбасский, уголь.

— В то время не было необходимости в административном ресурсе, чтобы заниматься этими поставками. На тот момент еще был свободный рынок.

В 2010-2015 годах я был активно вовлечен в украинскую энергетику: являлся советником трех министров, вице-премьера Юрия Бойко, губернаторов (глав ОГА — ЭП) Донецкой области Шишацкого и Таруты. Соответственно, у меня было много связей и в Украине, и в России.

— Знакомы ли вы с тогдашним главой Администрации президента Борисом Ложкиным? Была ли его роль или других представителей Порошенко в том, чтобы Neocar продавала уголь “Центрэнерго”?

— С Борисом Евгеньевичем я знаком, но по Neocar или какой-либо другой компании, участвовавшей в поставках угля, его влияния не было. Предмет моего общения с Ложкиным был только один: шахта “Краснолиманская”.

Ни Медведчук, ни Порошенко, ни их представители не имели отношения к моей деятельности. Я самостоятельно выстраивал цепочки, позволяющие обеспечить поставки. Зная всех руководителей угледобывающих предприятий, я понимал ситуацию и предлагал пути ее решения.

Не хочу называть имена, чтобы не создавать этим людям проблем, да и мне лучше воздерживаться от лишних комментариев, но с обеих сторон было огромное желание работать, и законодательная база позволяла это делать.

К сожалению, реализовать эти начинания не удалось. Камнем преткновения стало нежелание связывать встречные поставки товаров.

Финансовая система к тому времени уже не работала — украинские банки прекратили свои операции на временно неподконтрольных территориях. Результатом этого стало мое вовлечение в уголовное производство ГБР.

О знакомстве с Порошенко и Медведчуком, сделке со следствием и роли в команде Зеленского

— Знакомы ли вы с Медведчуком или его представителями?

— Видел по телевизору и пересекался до всех этих событий через общих знакомых. Он, наверное, даже не идентифицирует меня.

— Почему в таком случае на опубликованных прессой записях телефонных разговоров Медведчука он упоминает вашу фамилию?

— Я активно ездил в “ЛДНР” и вел там диалог. Я от этого никогда не отказывался. При этом считаю, что подлинность этих пленок подлежит сомнению. По крайней мере, в материалах дела, связанных со мной, есть прямая фальсификация этих записей.

— И вы не согласовывали свои действия с Медведчуком, организовывая операции с углем?

— А не было необходимости согласовывать это с ним. Роль Виктора Владимировича в этом процессе очень сильно преувеличена: у него была масса вопросов, и его участие в угольных вопросах является не его инициативой, а реакцией на просьбы с украинской стороны.

— С кем вы договаривались о поставках угля со стороны ОРДЛО?

— Не буду отвечать на этот вопрос, потому что это может быть использовано и против меня, и против тех людей, с которыми я там говорил.

— В чем вас обвиняют?

— На каждом суде я задавал этот вопрос прокурорам: какие мои действия расцениваются как нарушение закона? Ответа никто не дает.

Мои адвокаты не понимают, от чего меня защищать. Из восьми томов материалов дела выброшены протоколы моих допросов. Это нонсенс, но они поступают так по простой причине: мои показания не вписываются в ту концепцию, которую продвигает прокуратура.

Они делают свою модель и под нее все подгоняют. Печерский суд работает как канцелярия Генпрокуратуры. Текст ходатайства о взятии меня под стражу просто переносился в решение суда со всеми орфографическими ошибками и получал подпись и печать судьи.

— Какие факты против вас используют обвинители?

— В деле фигурируют несколько контрактов. Один из них касается поставки угля из ЮАР. По версии следователей, Порошенко заставил отказаться от этих поставок, чем создал зависимость от России, “ЛНР” и “ДНР”. Глупость!

Два других контракта касаются договоров “Центрэнерго” с шахтой имени “Киселева” и “Луганскуглем”. Уголь поставлен, деньги переведены украинским предприятиям. Об этих поставках я знал, но отношения к ним не имел.

Я вообще не понимаю, как с таким материалом они пошли вручать подозрение Порошенко. Происходит открытая манипуляция фактами. Следствие придумало преступную группу из Порошенко, Медведчука, Демчишина и меня.

— Вы фигурируете в деле о незаконных поставках угля с оккупированных территорий на 1,5 миллиарда гривень. Откуда взялась эта цифра?

— Непонятно. Предполагаю, что речь идет о сумме, указанной в контрактах “Центрэнерго” с шахтой имени Киселева и “Луганскуглем” (обе находятся на оккупированной территории — ЭП). 1,5 миллиарда гривень — это указанная сумма контрактов, а по факту было оплачено до 200 миллионов гривень.

Из них 155 миллионов “Центрэнерго” заплатило шахте имени Киселева и 27 миллионов — “Луганскуглю”. Никакого отношения к этим контрактам я не имею.

— Знакомы ли вы с Петром Порошенко?

— Я виделся с ним на совещаниях, которые он проводил в качестве министра экономики (занимал эту должность с 23 марта по 24 декабря 2012 года — ЭП). Я на тот момент был советником вице-премьера Юрия Бойко. После этого никаких общений или пересечений с Петром Алексеевичем у меня не было.

Кстати, совещания тогда проводились по теме квотирования импорта угля из России. С помощью того механизма мы решили проблему переполненных складов на шахтах — на некоторых из них уголь уже начинал гореть.

В тот период я осуществлял коммуникацию с Министерством топлива и энергетики РФ, чтобы наши действия были поняты и не воспринимались как направленные против российских производителей угля.

— Был ли у вас контакт с командой Владимира Зеленского до ареста?

— Еще до его победы на президентских выборах я начал активно коммуницировать с его командой. Мне казалось, что новые незаангажированные люди будут заинтересованы в моей экспертизе.

Я писал аналитику, давал предложения по новой модели рынка электроэнергии, по обеспечению Украины углем собственной добычи.

Мы разработали концепцию, позволяющую отказаться от импортного угля в течение года. Это легло на стол президента. Министр Галущенко тоже был заинтересован, получив материалы.

С мая 2021 года я несколько раз давал руководителям “Центрэнерго” Власенко и Довгалю официальные предложения по поставкам угля по ценам, значительно ниже котировки “Роттердам+”. Все были заинтересованы, но брали паузу доложить, посоветоваться и возвращались ни с чем.

— Как началось ваше сотрудничество с Офисом президента Зеленского?

— В 2019 году в Офисе президента начала работу группа по подготовке предложений по реинтеграции Донбасса. Меня пригласили в качестве эксперта по энергетике. Была собрана очень мощная экспертная команда.

К сожалению, работа была свернута, а у господина Резникова (Алексей Резников, в 2020-2021 годах — министр по вопросам реинтеграции временно оккупированных территорий — ЭП) не было нужды в экспертном мнении.

Уверен, что придет время отрезвления. Власть поймет, что имеющие собственное мнение профессионалы хоть и неудобны, но эффективны, и мы не можем себе позволить эксперименты над государством.

— Предлагало ли вам следствие сделку по формуле “дай показания на Порошенко или Медведчука — получи свободу”?

— Конечно. Никто даже не стеснялся. Они говорили, что их интересует в первую очередь Порошенко. Они хотели любую информацию, которая позволила бы привязать его к этому делу. По этому поводу они не просто мне предлагали, а давили на меня. Эти показания и были основной целью, зачем меня “закрывали”, но я объяснил, что не буду никого оговаривать.

Дмитрий РЯСНОЙ