Экономический пузырь

 Минувшая неделя в России была отмечена безудержным восхвалением царского премьера-вешателя Петра Столыпина, юбилей со дня рождения которого пришелся как раз на конец недели. Особенно усердствовал главный государственный телеканал “Россия-1”, посвятивший этому деятелю несколько сюжетов, где наибольшую активность развивали самые ярые сторонники Владимира Путина во главе с Никитой Михалковым. И если по поводу происхождения знаменитого выражения “столыпинский галстук”, о чем на том же телевидении вынуждены были не раз напомнить, “певцам Столыпина” слишком сильно возражать, видимо, было не очень-то удобно, то уж “экономические достижения” этого деятеля превозносились вовсю.

При этом в ход шли отдельные, явно выдернутые из контекста, тенденциозно подобранные высказывания современников, из которых следовало, что Российская империя благодаря Столыпину при его премьерстве становилась чуть ли не самой мощной экономической державой мира! Тут тебе и “запредельный” промышленный рост, и муссируемые из одной телепередачи в другую данные о том, что в результате переселенческой политики Столыпина Сибирь окрепла настолько, что стала экспортировать сливочного масла больше, чем золота... Словом, фантастика, да и только! Давайте-ка раз и навсегда прекратим надувание очередного “пузыря” и посмотрим на эти фантастические выводы с реальными цифрами и фактами в руках.

Итак, то, что в истории называют “Столыпинской аграрной реформой”, началось в конце 1906 года и, хотя формально вроде бы продолжалось после гибели самого автора “реформы” в 1911 году вплоть до самой Февральской революции 1917 года, фактически прекратилось с Первой мировой войной. Поэтому будем считать 1913 год одновременно и пиком указанной “реформы”. Не будем останавливаться на деталях самих предпринятых царским правительством во главе с П. Столыпиным мер — они хорошо известны со школьной скамьи. Здесь и содействие выделению зажиточных крестьян из сельской общины со своими земельными долями в отдельные хутора, и стимулирование переселения разорившихся крестьян в Сибирь для освоения тамошних земель и т. п. Нас сейчас интересует главное: а каким оказался результат всех этих мер в условиях царской России?

Вначале — одна общая цифра. Из общего числа переселившихся из центральных губерний России в Сибирь более чем 2,5 млн крестьян до 1917 года почти 20% вернулись обратно: бедноте — даже при наличии некоторой государственной помощи — нечем было поднимать новые земли. Настолько они были бедны! Ну, а те, кто все-таки прижился в Сибири, неужели действительно совершили какую-то “революцию” в сельском хозяйстве России? Посмотрим, какие данные предоставляет нам официальная статистика Российской империи за 1913 год — тот самый “благополучный” предвоенный год, показатели которого можно с полным основанием считать лучшими в истории царской России. Так вот, средняя по стране урожайность десятины пахотной земли в пересчете на пуды — основную меру веса тогдашнего времени — составляла по ржи: в России — 56 пудов, в Австро-Венгрии — 92 пуда, в Германии — 127 пудов, в Бельгии — 147 пудов с десятины. Аналогичная урожайность по пшенице составила: в России — 55 пудов, в Австро-Венгрии — 89 пудов, в Германии — 157 пудов, в Бельгии — 167 пудов с десятины.

Здесь можно, конечно, попытаться говорить о том, что территория тогдашней Австро-Венгерской империи включала в себя благодатные черноземные земли Венгрии, Трансильвании (северо-запад нынешней Румынии), нынешних Хорватии и Боснии с Герцеговиной — отсюда, мол, и высокая средняя урожайность по этой стране. Но разве территория Российской империи не включала столь же благодатные украинские черноземы? При этом напомним, что уровень организации хозяйства в царской России был таков, что периодически, раз в несколько лет, возникал голод, охватывавший миллионы человек и десятки губерний, в том числе украинские. Еще напомним господам Михалковым и Ко, что во время одного такого голода, в 1902 году, тяжелейшие бедствия обрушились на крестьян Полтавской — едва ли не самой “черноземной” — губернии, что вызвало восстание просто умиравших от голода людей. Петербург в лице тогдашнего министра внутренних дел Дмитрия Сипягина — прямого предшественника Петра Столыпина — послал против безоружных людей войска, жестоко расправившиеся с голодающими. За это преступление Сипягина постигла заслуженная кара — он был застрелен социалистом-революционером, студентом Киевского университета Степаном Балмашевым.

Но вернемся к вопросу о сравнении урожайности в разных странах. Хорошо, пусть Австро-Венгрия была богата черноземами, но уж, простите, Германия-то, как известно, находится ровно к северу от Австро-Венгрии — а урожайность там была еще выше. Да и в Бельгии с черноземами, как известно, наверное, каждому, дело обстоит, мягко говоря, не очень... А урожайность, как видим, втрое превышала российскую — и это, повторимся, на самом пике “Столыпинской реформы”, в 1913 году. Выходит, не таким уж и весомым оказался “сибирский” вклад в дело подъема урожайности в царской России...

Если же урожайность, несмотря на все усилия царских “реформаторов”, выглядела, мягко говоря, весьма посредственно, то вполне естественными будут и следующие показатели, характеризующие продуктивность (в пересчете на российские рубли) дойной коровы в том же 1913 году. Итак, в России она составляла 28 рублей с головы, в то время как в США — 94 рубля (то есть, в 3,36 раза выше, чем в России), а в Швейцарии — так вообще 150 рублей с коровьей головы (то есть в 5,46 выше, чем в России). Так о каком же “превосходстве” сельского хозяйства России при Столыпине (или благодаря Столыпину) можно говорить? Так сколько того же масла можно было произвести по сравнению с передовыми государствами при такой продуктивности?

Тут может возникнуть правомерный вопрос: а как же тогда быть с пресловутым экспортом масла из Сибири, чем так любят козырять защитники Столыпина? Ну, во-первых, вывезти из страны можно сколько угодно — было бы желание. Разве, к примеру, сегодня высшие руководители России не хвастают на каждом углу о росте экспорта зерна? Не об этом ли мы в очередной раз слышали в ходе последнего отчета премьера Путина в Государственной думе? Это при том, что зерна все больше не хватает для корма собственному скоту, и поэтому мясо приходится завозить со всего света: хорошо, если из Беларуси, но ведь и из Австралии, и Южной Африки тоже... А если еще и вовсе не думать о том, чем будет питаться собственное крестьянское население, как это и было в царской России, так и вообще можно чуть ли не все масло вслед за зерном вывезти на экспорт. Вот только оборачивались такие “экспортные подвиги” регулярным голодомором населения, о чем мы уже напомнили читателям и о чем скажем еще.

Во-вторых, смотря с чем “масляный экспорт” сравнивать. Ведь с экономической точки зрения это не фокус — громко заявить, что “экспорт масла превышал экспорт золота”. А любой грамотный и, главное, честный экономист тут же спросит: а как весь этот экспорт выглядел по сравнению с экспортом тех же развитых западных стран, которым наши “монархо-патриоты” пытаются поставить Столыпина чуть ли не в пример? Так вот, по данным современных российских специалистов, доля России в мировом экспорте снизилась с 5,2% в 1885 году (время правления Александра III) до 4,5% в том самом 1913 году, по которому мы можем подводить итог всей Столыпинской “реформе”. А значит, вопреки стараниям сегодняшних прорежимных пропагандистов представить Россию времен Столыпина и сразу после него чуть ли не как самое благополучное государство тогдашнего мира, на самом деле она теряла темпы развития, все больше отставая от западных стран.

И вот еще один более чем убедительный факт в пользу такого вывода. О каком “промышленном прорыве” и “освоении Востока” при Столыпине можно говорить, если Россия стремительно сокращала железнодорожное строительство? Если в 1896 — 1990 годах (время завершения строительства Транссиба) в России строилось в среднем за год по 3 100 верст железнодорожного полотна, то в 1902 — 1903 годах — уже по 1 902 версты, а в 1908 — 1913 годах (как раз время правления Столыпина и сразу после него) — всего по 719 верст. Причина — катастрофическая нехватка денег, которую никакой Столыпин не мог преодолеть, а иностранные займы на такое строительство давали лишь под правительственные гарантии. Кстати, они-то во многом и способствовали втягиванию России в Первую мировую войну, стоившую народам тогдашней Российской империи четырех миллионов жизней. Ведь гарантированные правительством займы парижским и лондонским финансовым воротилам надо было возвращать, причем с процентами, а возвращать-то было нечем! Кроме как, понятное дело, солдатскими жизнями...

Да, не “прорыв” обеспечил “реформатор”-вешатель своей стране, а нечто прямо противоположное... И неудивительно, что уже на втором году “столыпинской реформы” страну постиг общероссийский голод, во время которого голодали свыше 20 губерний, а в 1911 — 1912 годах на Россию буквально обрушился следующий, еще более сильный голод, охвативший уже 60 губерний. Тогда на грани голодной смерти находились 30 млн человек. Об этих, как, впрочем, и многих других подобных фактах ой как не любят вспоминать г-н Михалков и Ко! Но именно в них — приговор истории автору “столыпинского галстука”, приговор столь же неумолимый, как и пули эсера Дмитрия Богрова, сразившие его в Киевском оперном театре в сентябре того самого голодного 1911 года, который и случился по его прямой вине.

Олег ЧЕРКОВЕЦ