Эффект бабочки

Может ли разбитая сызранским алкоголиком бутылка вызвать наводнение в Индонезии? Да запросто, если для этого созрели подходящие условия. Деятели, осушавшие в свое время подмосковные болота, наверняка думали только о позитивном эффекте и экономической выгоде. На первый взгляд, благие цели преследует и запрет на экспорт российского зерна. При первом рассмотрении он выглядит как страховка от голодного обморока. Только Господь Бог знает, сколько на самом деле удастся собрать зерновых в этом году и сколько в реальности осталось запасов на складах.

Крестьяне российские хитры и изобретательны: еще лет семь назад ходили байки об устройствах, имитирующих наличие зерна в элеваторах, чтобы под залог его занять побольше денег у доверчивых банкиров. Возможно, по факту в закромах окажется не 20 миллионов тонн частного и 10 млн государственного зерна, а раза в два меньше. По сути, эмбарго фактически сам для себя ввел коллективный разум участников рынка. Как только слухи о запрете стали расползаться среди игроков, — еще в начале июля, если не раньше, — его формальное введение стало чисто техническим вопросом. Агрохолдинги и трейдеры наперегонки бросились вывозить все, что помещалось в вагоны и грузовики, парализовав даже автодорогу на Новороссийск. Властям оставалось только зафиксировать статус-кво: еще пара месяцев такой активности, и страна действительно могла бы оказаться на грани уже физической нехватки зерна.

Собственно, как избежать 1917 года — это уже отдельный вопрос. Вернемся к нашим бабочкам и перенесемся на несколько тысяч километров восточнее. Интересные мысли приходят в голову при взгляде на структуру китайской инфляции. Общий прирост CPI за 12 месяцев к 1 августа составил 3,3%. При этом цены на продукты питания увеличились на 6,8%. По неофициальным данным, удорожание мяса превысило 10%, и запасы свинины остаются очень низкими. Смягчение денежной политики — то, чего все мировые спекулянты с нетерпением ждут от китайских властей. Но как печатать еще больше денег, если инфляция превышает официальный трехпроцентный потолок и продолжает расти? Китайский рабочий — это вам не американский клерк, в его потребительской корзине продукты “весят” более трети.

Так ведь зерна навалом по всему миру — наперебой рассказывают инвестбанки и регуляторы. Скачки цен абсолютно спекулятивны, запасов хватит на покрытие любого неурожая. Что-то нам напоминают эти рассуждения. Похожая ситуация складывалась года полтора назад на нефтяном рынке. Запасов топлива по-прежнему с избытком, и тысячи танкеров используются для хранения нефти вместо транспортировки. Да к тому же ОПЕК может легко нарастить добычу процентов на 20, — что не так-то просто для сельхозпроизводителей. Тем не менее, стоимость нефти удвоилась буквально за несколько месяцев в прошлом году. Забавно, что почти то же самое случилось теперь и с фьючерсами на пшеницу. Правда, гораздо быстрее . Но у нефтяников в 2009-м не было же стихийных бедствий.

Текущий баланс спроса и предложения гораздо больше значит для рынка, чем запасы. Особенно, когда цены близки к долгосрочным минимумам. Любое значимое изменение баланса тогда ведет к паническому закрытию “шортов”, — а их объем в пшеничных фьючерсах был к июлю всего на 11% ниже рекордного. Важно, что теперь мировой рынок может оказаться в дефиците на 15—20 млн тонн пшеницы в сезоне 2010—2011 года. Когда игроки знают, что физическое потребление превышает объем производства, они гораздо менее охотно расстаются с запасами. К тому же, что если примеру России последуют другие страны: ведь на четверть ожидается падение урожая и в Канаде (третий в мире экспортер пшеницы), явно меньше прошлогоднего соберут зерна в Западной Европе и Украине. Казахстан должен будет закрыть экспорт автоматически, — иначе теряется смысл таможенного союза. Таким образом, российский запрет накаляет ситуацию на уже готовом к волатильности рынке. По идее, теперь основные импортеры должны ещё больше запасаться зерном впрок: если еще пара стран закроет экспорт, им просто физически будет трудно накормить народ. Вслед за пшеницей трудно избежать удорожания кукурузы, мяса, молока и других связанных товаров.

Выходит, что не так уж парадоксальна взаимосвязь зернового эмбарго и 12-процентного падения акций НЛМК. Придётся спекулянтам фондовыми активами подождать хороших новостей из Китая еще несколько месяцев. Вряд ли решатся китайские власти вновь разгонять маховик экономического роста, когда потная рука инфляции грозит схватить за горло простого труженика. Прямые потери от эмбарго для торгового баланса России — это $3—4 млрд экспортной выручки в год. Труднее оценить косвенные: насколько меньше мы получим от экспорта топлива и металлов из-за более позднего оживления китайского спроса. Интересно, что и внутренние цены на зерно в конечном итоге вырастут еще сильнее. Но об этом — в следующей серии.

Александр ГОЛОВЦОВ