Денежная реформа 1996 года: непрочитанные страницы

Очень важно, чтобы мы были корректны в своих оценках, прежде всего, на официальном уровне, уроков предыдущих этапов становления нашей независимости, избегали их необоснованной политизации, которая всегда деструктивна. Мы не сможем рассчитывать на конструктивизм текущих преобразований, если окажемся не в состоянии объективно оценить прошлое, понять его проблемы, сложности и успехи, коллизии и позитивы. Это касается, в первую очередь, наших оценок всего комплекса экономических преобразований и, естественно, наших оценок денежной реформы, двадцатилетие которой с должным вниманием анализируется общественностью. В ней как в капле воды отражаются внутренние (естественные) противоречия начального этапа нашей государственности, непредвзятое осмысление реалий которых становится в наши дни все более актуальным.

В моей памяти запечатлелся такой досадный эпизод. В начале 1995 г. я сопровождал тогдашнего президента Украины Леонида Кучму в ходе его официального визита в Германию. Культурная программа поездки предусматривала посещение знаменитого Кельнского собора. Но запомнилась не его монументальность. Перед входом в помещение собора ветер гонял стаю бумажек — ими оказались украинские купонокарбованцы. Нам рассказали, что перед нами тут побывали нашенские “крутые”, и один из бритоголовых молодчиков, похваляясь “самодостаточностью”, вытащил из своего красного кафтана пачку национальных ассигнаций и демонстративно развеял их по ветру.

Можно себе только представить, как этот “достойный” жест был воспринят иностранцами, прежде всего, немцами. Но дело не только в этом. В упомянутом эпизоде во всей своей полноте отражались реалии не только нашей экономики, но и государства в целом. Предыдущая власть провести денежную реформу на старте экономических реформ (как это предполагалось основополагающими документами того периода, в 1992 г. и не позже) была не в состоянии. Это понимали все. Рекордная в мировом измерении инфляция 1993-го — 10255% — однозначная демонстрация этой, как мне представляется, наиболее трагичной составляющей нашей экономической летописи. Понять экономические преобразования начального периода реформ без ясности в соответствующем вопросе невозможно. Попытаюсь вместе с читателем разобраться в этом.

Мировая практика свидетельствует, что денежные реформы, к которым прибегают отдельные государства в экстремальных ситуациях, являются наиболее радикальным хирургическим способом достижения (в сжатые сроки) системной стабилизации денежного обращения, общей санации экономики. Известная политика НЭПа (1921—1927), который пришел на смену административной политике военного коммунизма и имел четко выраженное рыночное направление, фактически началась с денежной реформы 1922—1924 гг. Это же относится и к санации немецкой экономики: начало “экономическому чуду” положила денежная реформа Л.Эрхарда 1948 г. В первые послевоенные годы (1945—1952) в странах Западной Европы были проведены 24 денежные реформы, ставшие своеобразной платформой экономического возрождения.

Суть здесь понятна: одно дело — проведение денежной реформы на старте трансформационных преобразований и использование ее, как это имело место в послевоенной Европе, в качестве основного инструмента экономической стабилизации и другое — проведение реформы в период, когда гиперинфляция уже преодолена немонетарными инструментами. Конечно, первый вариант реформ требует принятия чрезвычайно сложных и во многом непредсказуемых решений. Это, понятно, и высокая ответственность. Наша неспособность провести денежную реформу на старте экономических преобразований и ее использование в качестве изначального механизма их реализации, скорее всего, объясняются этим: политики не были готовы брать на себя ответственность за сложные и не во всем предсказуемые (рискованные) решения. Мы этому не научились и в последующие годы. Печальные реалии сегодняшнего дня — подтверждение этому. В итоге был выбран следующий сценарий: сначала денежная стабилизация, затем денежная реформа. Это была позиция, прежде всего, тогдашнего руководства НБУ, которое на словах ратовало за денежную реформу, а на деле все делало для того, чтобы ее отсрочить.

Итог известен. Среди постсоветских стран денежная реформа в Украине была последней. Эстония ввела собственную денежную единицу в мае 1992-го, Латвия и Литва — соответственно в мае и октябре того же года, Киргизия — в апреле 1993-го, Молдова, Азербайджан, Казахстан и Узбекистан — в конце 1993 г. В июле 1993 г. завершен процесс введения собственной денежной единицы в Российской Федерации, чуть раньше — в Беларуси. У нас же до сентября 1996 г. обращались купонокарбованцы. Эта временная денежная единица не выполняла в полном объеме денежные функции — не могла служить инструментом эквивалентного обмена, средством накопления и, соответственно, инструментом инвестиционного процесса, поэтому была неспособна стать надежной основой стабилизационных преобразований. В первой половине 90-х мы были лидером на постсоветском пространстве по глубине экономического кризиса. Причины этого очевидны: они во многом определяются ситуацией в денежной сфере.

Очень важную роль в преодолении этой ситуации и неотложном проведении денежной реформы сыграл Л.Кучма. Один из его первых президентских указов касался создания Государственной комиссии по проведению денежной реформы, в состав которой довелось входить и мне. В начале 1995 г. по поручению президента создается рабочая группа по подготовке нормативных документов реформы. В ее состав вошли известные специалисты — М.Саблук и А.Мороз, замминистра финансов А.Даниленко, замглавы НБУ В.Терпило, начальник управления НБУ Н.Дорофеева — всего шесть человек. Я возглавлял эту группу. Мы работали около месяца в строгой секретности (под “опекой” СБУ) в санатории “Конча-Заспа”. Было подготовлено около десяти соответствующих документов. Наша позиция была однозначной: реформу нельзя откладывать, ее следует провести в октябре 1995 г. С нами встречался президент, согласившийся с нашими доводами. К проведению реформы в октябре все было подготовлено. Банкнотные купюры гривни, как известно, были напечатаны еще в 1992 г. Но В.Ющенко сумел убедить руководство страны отложить денежную реформу еще на год. Повторяю: рисковать в этом вопросе руководство НБУ не желало, хотя для экономики страны это решение (еще один год полунатурального обмена) было чрезвычайно обременительным.

Надо сказать, что в сентябре 1996 г. реформа прошла чрезвычайно организовано, что в немалой степени было заслугой НБУ. Собственно, иначе и быть не могло, ведь к проведению реформы все было готово уже в октябре 1995 г. Да и сама реформа осуществлялась по максимально упрощенному сценарию, что делало ее прозрачной и понятной широкой общественности.

В то же время важно осознавать и иной, очень значимый аспект. Денежная реформа — это всегда не только новая банкнота. Введение в обращение гривни — лишь одна из составляющих структурной перестройки предшествующей административной по своему содержанию денежной системы, перевода ее в режим рыночных отношений, создания для этого соответствующих функциональных механизмов. Мы говорим о специфичности денежной реформы в широком смысле этого понятия, которая касается каждой клеточки функционально разветвленной многоаспектной институциональной структуры денежных отношений. Действенность реформы, а это не просто устойчивость новой денежной единицы, а ее реальное воздействие на качественные изменения экономики — прежде всего на инновационные процессы и, соответственно, структурные трансформации, могла быть гарантирована только на этой основе.

Это означает, что в наших оценках денежной реформы 1996 г. мы не должны ограничиваться, как это имеет место, только анализом результатов введения в обращение гривни. Речь должна идти о системности соответствующих преобразований. В этом контексте реформа по своим объективным критериям предполагала сбалансированные решения, которые должны были обеспечить качественную перестройку структуры денег, утверждение современных эмиссионных механизмов, конкурентного инструментария рефинансирования коммерческих банков, цивилизованного рынка денег, взаимоотношения с бюджетом, наполнение новым содержанием системы валютных отношений, банковского надзора, освоение сложнейшего комплекса денежно-кредитного регулирования и т.п. Понятно, что эти вопросы стояли в повестке дня и до реформы 1996 г. Однако сам факт функционирования в обращении временной денежной единицы делал невозможным их системное решение. В таких условиях денежная система, по сути, продолжала (до 1996 г.) работать по законам административной экономики, а значит, не могла взять на себя функцию локомотива общерыночных трансформаций, одного из определяющих факторов динамичного развития, экономического прогресса. Представленная позиция по поводу необходимости оценки денежной реформы 1996 г. как реформы в широком смысле этого понятия основывается на этом.

Пишу эти строки вовсе не для того, чтобы каким-то образом уменьшить значимость введения в обращение национальной денежной единицы — гривни. Всегда считал и считаю сейчас это событие особо знаковым не только в системе экономических преобразований, но и в целом государственного строительства. Национальная денежная единица — это, в моем понимании, больше чем экономика, это неотъемлемый атрибут государственности, один из синтезирующих инструментов дееспособности государства.

Проблема состоит даже не в том, что мы ввели в обращение гривню с опозданием почти на пять лет. Дело в другом. Решая эту задачу во время денежной реформы, мы не создали в нужном объеме инфраструктурные механизмы ее эффективного функционирования. В итоге введение гривни не уменьшило функциональную разбалансированность денежной системы. Более того, прошло совсем немного времени, и ее отдельные параметры начали ухудшаться. Предельно низким оставался уровень монетизации экономики. Он не только не вырос, как это ожидалось, а даже несколько снизился: 1996 г. — 16,2%, 2000 г. — 15,9%. С 21,6 до 23,3% вырос уровень долларизации денежной массы. И самое неприятное — фактический обвал валютного курса новой денежной единицы: как известно, начальная позиция — 1,9 грн/долл., в 2000-м — 5,4 грн/долл.

В такой ситуации начала сыпаться и банковская система. До минимума сократились объемы кредитования экономики. Очень интересные оценки этому даны специалистами Германии, которые в те годы по поручению правительства ФРГ оказывали нам квалифицированную консультативную помощь. В одной из их публикаций, которая увидела свет спустя три года после реформы, говорится, что Украина с учетом указанных реалий и после введения гривни продолжает оставаться “почти небанковской страной”. Звучит странно: страна, где действуют более 200 банков (1996 г. — 229), по степени их влияния на экономику квалифицируется как “почти небанковская страна”.

Возьму на себя смелость утверждать, что соответствующие проблемы органически корреспондируются и с реалиями наших дней. Несмотря на масштабные преобразования денежной системы после 1996 г., и поныне в денежно-банковской сфере остается еще много противоречий, оставленных нам в наследие в качестве “родимых пятен” несистемностью денежной реформы 1996 г., итоги которой мы обсуждаем. Банковская система страны и сегодня, по сути, остается замкнутой структурой, которая в основном работает в замкнутом цикле на себя и очень мало влияет на системные преобразования в экономике, логику проводимых реформ.

Проблемность ситуации не только в этом. Валютный курс, который установился в начале 2000-х годов, — 5,2—5,4 грн/долл. — считался тогда наиболее адекватным реалиям экономики. Он сохранялся до 2006 г. Сейчас — более 25 грн./долл. За последние три года гривня упала в своем весе в три раза. Наши финансовые активы, доходы, ВВП на душу населения в долларовом измерении обесценились на соответствующую величину — только по этой причине мы стали беднее в три раза. Мы говорим о наиболее уязвимой позиции экономики в целом. В истории денег известен такой уникальный пример. Стабилизированный в 1561 г. королевой Англии Елизаветой фунт стерлингов сохранял свою стоимость “4 унции серебра” почти 370 лет — до 1931 г. Историки считают, что валютная стабильность стала основой формирования весомости не только экономического, но и политического потенциала Великобритании. И хотя сейчас на мировом валютном рынке действуют другие законы, сам факт, о котором идет речь, достоин внимания. В моем понимании, в наших планах развития экономики проблема надежной стабилизации гривни как основы инвестиционного процесса должна стать доминирующей. Актуальность обсуждения поднятых в предлагаемой читателю публикации мне видится в первую очередь в этом.

Анатолий ГАЛЬЧИНСКИЙ