Даже россияне понимают, что ВСУ зайдут в Донецк — житель города

Пока на мирных территориях спорят о необходимости проведения в столице “Марша равенства” и ломают копья вокруг допустимой в освещении событий на Донбассе терминологии, в оккупации в заложниках бандформирований остаются десятки граждан Украины.

О том, что дончанам приходится переживать в захваченном городе, “Апостроф” поговорил с человеком, бежавшим из Донецка чуть больше двух месяцев назад — после того, как он чудом выбрался из “подвала”, куда угодил по подозрению в “шпионаже”. Знакомство с “методами дознания”, практикуемыми в так называемом МГБ ДНР, стоило ему здоровья: залечивать полученные травмы пришлось не одну неделю. Пока наш собеседник не готов называть свое имя — дабы не навлечь неприятностей на знакомых, остающихся в городе. Но о пережитом и о том, как живет Донецк спустя три года после начала войны, рассказать он согласился.

- Скажите, почему вы выехали из Донецка?

— Из-за проблем с местной гэбней. Они пытались приписать мне какой-то “шпионаж”. Поэтому и пришлось бежать. До этого я уже выезжал из Донецка. Но потом вернулся.

- Почему?

— Родители там оставались. Да и жилье в Донецке свое. Когда мы выехали, пожили какое-то время на мирных территориях, столкнулись с тем, что квартиры слишком дорогие, что ажиотаж вокруг аренды жилья огромный — еще попробуй снять… Вот и вернулись.

Да, воротило, крутило… А что делать? Тем более, что все равно где-то глубоко до сих пор живет надежда, что вот-вот — и начнется деоккупация. Вопреки всему, эта надежда до сих пор жива. И это ощущение ведь есть не только у патриотов. Насколько я понимаю ситуацию, те, кто сегодня поддерживают ДНР, ведь больше всего боятся, что в город вернутся донецкие патриоты. Потому что нет большего бандеровца, чем донецкий бандеровец.

Как бы там ни было — мы вернулись. Жили, как все: работа, семья, дети… Но чем-то, видимо, я кому-то не понравился, этот кто-то и дал “наводку”… Приняли меня прямо на улице. Запаковали. И отвезли в не столь отдаленное место, где далеко не курорт. На самые нижние уровни.

- В чем вас обвиняли?

— Вроде как кто-то заявил, что я где-то ходил и что-то фотографировал. Это у них самая распространенная причина, по которой они людей берут. Кому-то что-то не понравилось, кто-то что-то сказал — они приняли и начали выбивать какие-то показания…

- Не зря говорят, что на оккупированные территории вернулся 1937 год?

— Да вы что! 1937 год нервно курит в туалете. Там, скорее, симбиоз 1937-го и 1990-х — я бы так охарактеризовал.

- Долго вы там пробыли?

— Нет. Пару дней. Меня прессовали несколько часов, потом еще час допрашивали. Так уж у них заведено — сначала за наручники подвешивать и током бить, а потом уже — разговаривать. А после меня выпустили. “Под наблюдение”. А я, вернувшись домой, забрал семью — и мы сбежали.

- Получается, вам повезло — и вы отделались легким испугом?

— И потерей машины.

- Отобрали?

— Естественно. Они ее сразу себе присвоили. Как и деньги из кошелька, которые при задержании у меня были. Но это такие мелочи, что нечего и говорить об этом.

У меня сложилось впечатление, что они, видимо, поняли, что я не причастен к тому, в чем меня обвиняли, не добились от меня того, чего хотели — поэтому и отпустили.

Но я понимал, что если я с ними еще раз встречусь — больше оттуда не выйду. Раньше не раз слышал, что многих задержанных под жестким прессом заставляют подписывать готовые шаблоны о сотрудничестве с МГБ, так что вероятность повторной встречи была достаточно высока — внимание-то уже обратили... Поэтому мы семьей и приняли решение — бежать. Теперь мне туда путь закрыт. Это будет билет в один конец.

- Что с вами делали, когда задержали?

— Стянули руки наручниками так, что сухожилия повредили. Подвешивали за эти наручники. Резали руки, грозились поотрезать пальцы… Били — вроде дубинкой, но я не уверен. У меня просто почти все время мешок на голове был. Стулом били… Много чего делали...

- Психологически давили? Расстрелом угрожали?

— Конечно! Куда ж без этого? И расстрелять грозились, и сухожилия вскрыть, и туда соли насыпать обещали…

- Можете примерно хотя бы оценить, много ли людей удерживают там, куда вас привезли?

— Меня увезли на самый нижний уровень, туда, где нет камер заключения — только камеры для проведения допросов. Прессовали и допрашивали меня именно там, так что я даже не попал на тот этаж, где людей держат. Я так понимаю, это был самый нижний уровень. Или предпоследний. Потому что вроде на лифте спускались. Точно, правда, сказать не могу — меня туда тащили с мешком на голове.

- А задерживают сейчас много людей?

— Много. Очень много. Скольких хотят — стольких и хватают. Насколько я понял из разговоров, которые слышал, сейчас у них основной мотив — даже не поиск шпионов, а финансовый вопрос. Их интересует, из кого и что они смогут вытянуть. Я так понимаю, их в значительной степени на “самообеспечение” поставили. Хотя и зарплату какую-никакую из-за поребрика платят до сих пор…

- Россиян много?

— Ну, скажем, среди тех, кто был на допросе, половина была из местных, а половина — из “страны ватного солнца”. Кадровики. Они во всех “службах”, где только можно, понаставили своих, из-за поребрика — вперемешку с местными. Причем местных сейчас становится все меньше. Большинство “госслужащих” сегодня — непосредственно из-за поребрика, из “страны ватного солнца” поставлены. И это не только военные.

- А в динамике как? Их количество растет?

— Сложно сказать. Они же — расходный материал. Плюс — у них ротации есть. Кто-то уезжает, взамен другие приезжают…

- Раньше часто говорили, что какие-то условные буряты массово оставались в Донецке на ПМЖ, то ли покупали, то ли отжимали жилье…

— Так и сейчас такое есть. В основном, как я понимаю, их по общежитиям расселяют. Но буряты — это такой минимум. Их тоже хватает, но в основном это непосредственно кадровики.

- А чеченцы?..

— Видел их тоже. Они, я так понимаю, прячутся. Но их немного. Был период, когда они везде были. Но в последнее время лично я мало их видел.

- Что можете сказать по поводу военной техники?

— Катается это все по городу. В открытую. Без проблем. Становится ли ее больше — сложно сказать. Просто я настолько к этому привык, что мне сложно оценивать в категориях “больше” или “меньше”. Я вижу так: бывает затишье — и техники на улице становится меньше, а бывает обычная ситуация.

- Вы могли по каким-то признакам предполагать, что готовится активизация на фронте?

— Периодически бывало. К примеру, обычно местные “менты” — в обычных формах. А перед обострением смотришь, а они уже в “горках” (российская военная форма, — “Апостроф”). Вот когда они так переодевались, сразу было понятно, что начинается какая-то активизация.

- Можете описать ситуацию в Донецке на момент вашего побега?

— Ну… Ситуация — понятие растяжимое. Каждый ее видит по-своему. Но попытаюсь обрисовать какую-то более-менее объективную картинку. Значит, Донецк сейчас — это сплошные кадровики. Или местные, которые числятся в этом так называемом корпусе (так называемый “1-й армейский корпус ДНР”, — “Апостроф”). Обычные люди ездят — кто на подконтрольные Украине территории, кто в Россию. Вынуждены ездить, чтобы выжить.

Цены — московские. Качество продуктов — плохое. Хорошие продукты — это те, которые с украинской стороны контрабандой доставляются. Контрабанды много, очень! Практически все, что хотите, есть. Но и цены высокие, сравнимые с московскими.

- И контрабандных товаров не стало меньше после того, как с контрабандой вроде как начали бороться?

— А кто с ней боролся? Шарлатан Семенченко? Я вас умоляю!.. Это ведь чистой воды самопиар и стремление встать на какие-то потоки. Вот и все. Все нормальные люди видят это так. Это объективная картина.

- Комендантский час в Донецке существует до сих пор?

— Отчасти.

- Это как?

— Вы же понимаете, для чего введен этот час? Во-первых, чтобы меньше глаз видело их деятельность, передвижения и тому подобное. Честно говоря, я не видел, чтобы эти патрули так уж тщательно и постоянно ходили и патрулировали — это больше в летний период они активизируются.

Кроме того, с помощью этого комендантского часа они зарабатывают. Поймали кого-то, кто смог заплатить — не вопрос, выпустили. Было такое, слышал, когда поймали кого-то, подержали до 5 утра, потом окопы где-то покопать заставили — и домой отпустили. Бывало, отпускали и без копания окопов. Разное говорили. Сам не сталкивался, к счастью… Видел, например, из окна, как какую-то пару молодую принимали — но там же, на месте, договорились за какие-то деньги и отпустили. Так что по-разному бывает.

Но основная мотивация комендантского часа, вы ж понимаете, какая: делаю, что хочу — и чтобы меньше глаз лишних, да под ногами никто не путался. Вот и все. А если параллельно еще можно и денег скачать или бесплатную рабочую силу заполучить — так это ж еще лучше!

- Как бы вы описали настроения большинства жителей Донецка сегодня?

— Да никак. Это такой перманентный стресс, который уже стал обычным состоянием. Стресс, к которому все уже привыкли. Понимаете, люди ведь живут в состоянии непрерывного психологического напряжения — артобстрелы из дворов жилых домов, еще что-то… Для людей постепенно это стало чем-то обыденным, к чему привыкли. У них нет больше надежды на будущее. Даже у самых отъявленных ватников. Никто уже не верит в сказки, рассказываемые тем же “Захером” (главарь ДНР Александр Захарченко, — “Апостроф”) или кем-то еще. Даже учебный процесс держится не на том, что кто-то как-то думает о будущем, а на том, что преподавателям надо где-то работать и что-то делать, чтобы хоть какие-то копейки получать, а ученикам просто нужно куда-то ходить, типа учиться.

- По инерции?

— Да. Донецк сегодня — это пустота. Без малейших надежд. Да, есть какие-то люди, которые во что-то верят и чего-то там рассказывают — ватаны эти. Есть те, которые в обнимку с телевизором спят, они его не выключают просто. Таких до сих пор хватает. Но думаю, это неважно. Что они, по сути, решают? Они и раньше ни на что не влияли, и сейчас ничего не решают. Тут ведь совсем другое.

- А как, по-вашему, меняется ли как-то в сознании большинства людей восприятие Украины и России?

— Чтобы увеличивалось число симпатиков России или Украины — такого, думаю, нет. Зато стало больше людей, которые вообще никому не верят. Большинство нормальных ведь из Донецка уехали. Остались те, условно говоря, 25%, которых можно назвать “меньшинством инакомыслящих”. Ну и плюс те, которые понаехали — вы же понимаете, они вовсе не проукраинских взглядов придерживаются. Хотя и эти понимают, как рано или поздно все закончится. Они не говорят “если зайдут ВСУ”. Они говорят “когда зайдут ВСУ”. Они сами прекрасно все понимают. Просто у них задача — по максимуму срубить бабло. Вот они его и рубят — пока рубится.

А большинству, мне кажется, уже совершенно все равно, как и что будет, главное — лишь бы все закончилось. Даже среди самых отъявленных, упоротых на всю голову есть такие, кому уже все равно. Многие сейчас пытаются переходить на какие-то другие мысли, потому что тоже уже чувствуют: так продолжаться вечно не будет. И то, чего они там себе хотели, однозначно не получится.

Но срабатывают все равно какие-то якоря психологические, которые были наставлены телевизором. Вот ты смотришь на отъявленного ватана — и тебе кажется, что перед тобой человек. Вроде и мыслит он трезво. Но эта трезвость касается исключительно семьи, бытовухи. И как только разговор заходит о каком-то видении каких-то политических ситуаций в целом — у него в мозгу включается какой-то блок, вбитый запоребриковским телевизором. Вот вроде бы мыслит человек…

- И должен, казалось бы, понимать, откуда к нему прилетело…

— Конечно! Но он будет видеть — и при этом утверждать, что все равно это “укропы” стреляли! Тупо вот так вот — и никак иначе!

- А как бы вы оценили количество проукраински настроенных людей в Донецке сейчас?

— Вы ж понимаете, их там очень много и по сей день остается. Я не готов взять на себя ответственность и какие-то проценты называть. Но, думаю, как минимум не меньше, чем ватанов.

- Как вы понимали, что перед вами — свой?

— Это уже нутром чувствуешь. Просто по человеку видишь. По тому, что он говорит, а что — нет. Если вообще молчит и никаких тем не затрагивает — все понятно. Либо если он своими именами вещи называет. Например, нашу армию четко называет — ВСУ. Тут уже все понятно. Казалось бы, мелочи, на которые можно и внимания не обратить. Но там мелочей не бывает.

- Достаточно ли там остается патриотов, которые встретят нашу армию, когда она, наконец, войдет в город?

— Достаточно. Больше, чем кто-то может себе представить. Было, есть и будет.

- Как, по-вашему, Украина после завершения войны должна поступить с теми, кто поддерживал оккупантов?

— А они ничего не решают. Государству ничего с ними не надо делать. Приедут дончане, которые выезжали — а они приедут! — заявят о себе те, которые остались… Скажу вам так: тогда на границе с поребриком будут стоять огромные очереди.

- Проблема в том, что их могут не пропустить российские пограничники…

— Это другой вопрос. Меня это мало интересует. Мы же только руки будем потирать. И мы, и хлопцы, которые на “нулях” у нас, и которым помогают жители Донецка — прямо из оккупированного города… Мы будем удовлетворенно потирать руки. Потому что, как я уже говорил, нет злее бандеровца, чем донецкий.

Знаете, за пределами АТО те, кого война не коснулась, далеки от понимания ситуации. Они понятия не имеют, что здесь на самом деле происходит. Никто ничего не прочувствовал. Люди в какой-то степени лишь имеют представление. И часть из них понимает, что нужно помогать и тому подобное. Но полной и объективной картины происходящего никто ведь не имеет. Поэтому и существует до сих пор масса хомячков, которые говорят: да вы там, в Донецке, сами виноваты — сами позвали…

- Да, есть такие.

- То есть они ставят знак равенства между населением города-миллионника и кучкой бабок… Хотя, если уж говорить о донецких бабушках, у многих после войны произойдет разрыв шаблона, когда они узнают, что делали донецкие бабушки, как они помогали... А насчет того, что “сами виноваты”… Те, кто такое говорит, почему-то молчат о том, кого, в каких количествах завозили в Донецк в начале всех этих событий, и какие караваны автобусов с запоребриківскими номерами можно было увидеть в те дни в городе. Честно говоря, меня удивляют люди, которые за чистую монету принимают версию, что все началось из-за кучки бабулек, которые позвали на Донбасс Путина. И что х**лодя втулил сюда кучу бабла, пошел на огромные риски, напал на соседнюю страну просто потому, что его об этом попросили пара сотен бабулек. Ну, это же смешно просто! Даже если кому-то почему-то удобно думать, что все было именно так…

Лилия РАГУЦКАЯ