Что после Вильнюса?

Однако без официального объявления о возможности будущего вступления Украины в ЕС, пусть и с жесткими условиями и только в долгосрочной перспективе, самый крупный демократизационный проект Брюсселя пока представляет собой лишь некий эксперимент, который может завершиться неудачей.

Кроме предоставления официальной перспективы членства Брюссель и страны — члены ЕС должны заявить о возможном применении санкций против Москвы в случае эскалации в российско-украинских торговых отношениях. ЕС должен сделать все возможное, чтобы предотвратить губительные последствия, которые будет иметь серьезное политическое и экономическое противостояние двух “братских народов”.

Летом 2012 г. Украина и Европейский Союз парафировали самое значительное Соглашение об ассоциации в истории ЕС с момента введения этого интеграционного инструмента Брюсселя в 1960 г. Хотя этот беспрецедентный документ не содержит эксплицитную цель — вступление Украины в ЕС, его успешное воплощение должно привести к глубокой интеграции Украины в европейское экономическое, правовое и ценностное пространство.

Значение Соглашения об ассоциации

Украинцы, после длящегося столетиями поиска своей национальной идентичности и собственного международного положения, находятся теперь на распутье: является ли Украина частью проникнутой западными идеями и общечеловеческими ценностями Европы или же сегментом коллективистско-авторитарной “евразийской” цивилизации, в которой доминирующую роль играет Россия? С этим судьбоносным вопросом украинцы, правда, сталкивались в своей истории уже неоднократно. Новым моментом, однако, является то, что сегодня перед Киевом на выбор лежат четко сформулированные и опубликованные тексты двух готовых к подписанию договоров: Ассоциации с ЕС или Таможенного союза с Россией, Беларусью и Казахстаном. Более того, успешная имплементация Соглашения об ассоциации Украины с ЕС в дальнейшем может привести к кандидатству и вступлению Украины в Европейский Союз.

Для ЕС, в свою очередь, удачное подписание, ратифицирование и реализация этого огромного и пока уникального документа стали бы самым большим успехом в его истории продвижения демократии в отдельно взятой стране. Так станет ли в скором времени самое территориально крупное европейское государство с его 45-миллионным населением частью европейского интеграционного процесса, или же судьба Украины как государства и нации и впредь останется неопределенной?

Примечательным здесь является то, что эта судьбоносная ситуация дополнительно усиливается геополитическим положением и историческими связями Украины. Успех в сближении ЕС и Украины не только расширит сферу влияния европейских послевоенных ценностей и институтов на сотни километров на восток. Украина находится в тесных отношениях с Россией и Беларусью, а также имеет периоды общей истории с южно-кавказскими и центрально-азиатскими странами во времена царской и советской империй. Таким образом, постепенная “европеизация”, т.е. пошаговое внедрение политических, правовых, экономических и др. стандартов ЕС в Украине, найдет отклик и за пределами восточных границ этой бывшей колонии Москвы.

С все большим приобщением Украины к ЕС Россия будет вынуждена окончательно распрощаться с ее все еще неоимперскими замыслами, волнующими многие политические умы. Кроме того, существует множество разнообразных — личных, политических, культурных, экономических и научных контактов между гражданами Украины и других бывших советских республик. Успехи Украины в вопросах демократизации, построения правового государства, либерализации, общественной модернизации и т.д. будут замечены, прежде всего, в России и Беларуси, но также на Кавказе и в Центральной Азии. Украинская “европеизация” может тем самым выполнить функцию модели для других постсоветских стран. Таким образом, Украина представляет значение для ЕС не только как отдельное государство. В категориях мировой политики Украина может выполнить для Запада роль первой ласточки в пошаговой демократизации всей огромной, когда-то советской, территории Евразии.

Провал же украинской “европеизации” будет означать не только потерю Европейским Союзом этих важных “побочных эффектов” возможного украинского прогресса. Украинское национальное государство еще не консолидировано, скорее, наоборот: за прошедшие месяцы в Украине возросли центробежные тенденции, что приблизило возможность повтора кошмаров югославского сценария 90-х в этой культурно и географически разделенной стране. Жаркие споры о роли русского языка, интерпретации сталинского периода в истории Советского Союза или же деятельности Организации украинских националистов во Второй мировой войне усилили поляризацию между украино- и русофонами в Украине. Цель будущего вступления Украины в ЕС — одна из немногих политических идей, в отношении которых большая часть украинской элиты приходит к полному консенсусу. Даже у большинства населения традиционно пророссийских южных и восточных областей страны цель — членство Украины в Европейском Союзе, в отличие от идеи вступления в НАТО, вызывает симпатию или, по крайней мере, доброжелательный нейтралитет.

Туманное будущее

Значительные геополитические последствия, а также импликации для безопасности Европы в зависимости от успеха или провала европейской интеграции Украины означают, что ЕС и Россия сегодня тоже находятся на поворотном пункте развития своих отношений. Растущая нервозность Кремля в связи с предстоящим украинским присоединением к проекту европейской интеграции наглядно демонстрировалась в течение последних недель. Московская политическая элита, видимо, отлично понимает исторический характер предстоящего украинского решения. Напротив, в большинстве западноевропейских столиц отношения ЕС и Украины по-прежнему являются второстепенной, если не третьестепенной темой. В результате этого невнимания хромает и еэсовское планирование в отношении будущих вызовов и путей ассоциационного процесса с Украиной.

Ясен пока только краткосрочный план действий: в конце ноября на саммите Восточного партнерства ЕС в Вильнюсе или же не позднее 2014 г. должно быть, наконец, подписано Соглашение об ассоциации с Украиной и парафированы аналогичные документы с Грузией, Молдовой и, возможно, Арменией. Но какую именно политику будет проводить Брюссель после подписания Соглашения для обеспечения успеха этого масштабного проекта, остается пока загадкой.

Хотя в отношении условий для подписания Соглашения с Украиной ЕС внес ясность в конце 2012 г. Это уже большой прогресс по сравнению с недавним прошлым, когда Евросоюз, например, недостаточно решительно отреагировал на узурпацию власти Януковичем, или когда весной 2010 г. сомнительная миссия Европарламента даже одобрила парламентские манипуляции (”тушки”) новоизбранного украинского президента. Не в последнюю очередь благодаря активным усилиям чешского еврокомиссара по расширению и политике соседства Штефана Фюле, диалог Брюсселя и Киева за последнее время стал более интенсивным, а брюссельские сигналы Киеву стали понятней.

Но остается неясным, что произойдет впоследствии, так как ЕС пока недостаточно подготовлен ни к резкой российской реакции на евроинтеграцию Украины, проявляющейся уже сейчас, ни к значительным трудностям в эффективном воплощении Соглашения об ассоциации, которые будут создавать своеобразные механизмы функционирования экономики, судов и госуправления постсоветской Украины. ЕС, правда, уже выяснил объем временного применения большей части Соглашения до его ратификации странами ЕС. Но главы государств и правительств стран — членов ЕС продолжают избегать самого решительного и весомого шага для обеспечения скорейшей “европеизации” Украины, а именно — предоставления Украине долгосрочной и обусловленной, но все же ясной перспективы членства в ЕС.

О перспективе членства Украины в ЕС

Без предоставления Украине возможности в будущем стать кандидатом и в конечном счете — членом Евросоюза весь ассоциационный процесс будет носить характер некоего эксперимента. Политологические исследования Центрально-Восточной Европы в последние годы не раз указывали на важное, если не решающее, значение для глубокой “европеизации” посткоммунистической страны предоставления ей обусловленной выполнением четких предпосылок перспективы принятия в состав ЕС. Без этого “пряника” и соответствующего “кнута” в виде угрозы отсрочки или лишения возможности вступления в ЕС вся ассоциационная политика Брюсселя может обернуться провалом — с печальными последствиями не только для украинцев, но и для дискредитировавшего себя таким образом Евросоюза.

Непонятно, почему ЕС так сложно согласиться на обусловленную перспективу членства, ведь кандидатура Украины не станет актуальной еще, как минимум, следующие 10 лет? Более того, обретение статуса кандидата — это еще не гарантия быстрого принятия страны в состав ЕС. Как иллюстрируют примеры сегодняшних Турции или Сербии, даже после того, как государство объявлено официальным кандидатом на вступление, ЕС оставляет за собой свободу действий в отношении такой страны. ЕС может приостановить или отклонить присоединение, сославшись на недостаточную подготовку страны-претендента, а также отложить его, мотивируя это собственной неготовностью к принятию новых членов в Союз на данный момент. Все это указано в т.н. Копенгагенских критериях, сформулированных ЕС еще в 1993 г., для потенциальных новых членов. Пример Турции является наиболее характерным: вопрос, вступит ли она вообще когда-нибудь в ЕС, по-прежнему остается открытым — хотя Анкара имеет официальную перспективу членства уже ровно 50 лет.

Более того, в ст. 49 Договора о ЕС, подписанного в 2007 г. в Лиссабоне, было заново подтверждено, что каждая европейская страна, уважающая принципы ЕС, имеет право подать заявление на принятие в Союз. Рано или поздно, Украина подаст такое заявление, т.е. Союзу в определенный момент в любом случае придется сформулировать свои условия для приглашения Украины к членству. Таким образом, с одной стороны, ЕС мало чем рискует, предоставив официальную перспективу членства Украине. С другой стороны, ЕС сейчас рискует многим, не предоставляя такую перспективу и не используя надлежащим образом один из самых важных инструментов воплощения своей политики демократизации. Можно только надеяться, что лидеры европейских стран поймут и учтут эти простые расчеты, пока еще не поздно.

Новые осложнения в отношениях Россия—Украина—ЕС

До недавнего времени ЕС, видимо, упускал из внимания тот факт, что украинская евроинтеграция повлечет за собой негативную реакцию Москвы. Наивность Брюсселя напоминает близорукость части немецкой элиты относительно мотивов осуществления пресловутых российских газотранспортных проектов Северного и Южного потоков. Немецкие социал-демократы, кажется, до сих пор не поняли, что дорогостоящие подводные газопроводы нужны России, в первую очередь, для того, чтобы стать более независимой от украинской ГТС. Москва хотела бы получить и в значительной мере уже получила возможность более свободно маневрировать в отношениях с “братскими народами”, т.е. украинцами и белорусами, так как уже нет угрозы полного прекращения российских поставок газа в ЕС.

Брюссельское игнорирование интенсивности и беспочвенности российских претензий к Украине напоминает берлинское пренебрежение относительно истинных мотивов построения дорогих подводных газопроводов. Несмотря на то, что в прошлом Москвой уже было принято множество торговых санкций в отношении стран — членов Восточного партнерства, ЕС был заметно удивлен, когда в августе 2013 г. Путин попытался воздействовать на Украину с помощью завуалированного пятидневного эмбарго на весь украинский импорт и принудить ее, таким образом, отказаться от курса евроинтеграции.

На этом фоне для стран ЕС (и не в последнюю очередь для Германии) имело бы смысл изложить публично или же по дипломатическим каналам некий перечень возможных санкций в отношении Москвы в случае торговой войны России против Украины. В прискорбном случае возникновения необходимости их реализации подобные европейские контрмеры могут, конечно, привести к значительным финансовым убыткам и для экономики ЕС — не в последнюю очередь и для некоторых немецких предприятий, тесно связанных с российской экономикой. Но, с другой стороны, вероятные издержки от возникших проблем и возможной дезинтеграции Украины в результате российского удушения украинской экономики, в конечном счете, обойдутся для налогоплательщиков ЕС значительно дороже, чем потери от временных ограничений в торговле ЕС с Россией.

Как показали действия российского руководства в отношении Грузии в августе 2008 г., нельзя недооценивать готовность Кремля идти на конфликты для обеспечения своих интересов на постсоветском пространстве. Власть предержащим в Москве необходимо дать понять, что новое российское эмбарго для Украины может привести к общеевропейскому торговому бойкотированию России — в том числе и к существенному сокращению сотрудничества в энергетической сфере. Понесенные в результате подобного противостояния убытки российских предприятий и госбюджета рано или поздно привели бы к социальным колебаниям, которые, в свою очередь, означали бы внутриполитические риски для Кремля. Возможность потери власти в результате сокращения российского экспорта сырья в ЕС, соответствующих бюджетных проблем и последующих социальных вспышек вынудит Путина избрать политику, отличающуюся от той, которую он годами проводил в отношении Грузии или Молдовы, а недавно начал более решительно воплощать и в отношении Украины и Армении. Первая реакция из Брюсселя касательно российского давления на Киев и Ереван указывает на то, что, по меньшей мере, в органах ЕС распознали взрывоопасность возникшей ситуации. Остается надеяться, что и в Берлине, Париже, Лондоне, Риме и т.д. также обсуждаются опасные сценарии развития российско-украинских отношений, и в ближайшем времени последуют однозначные сигналы и из столиц государств ЕС в Москву.

Европейский Союз и его государства в будущем не смогут избежать более интенсивного взаимодействия с Украиной и будут вынуждены более внимательно интересоваться спецификой ее внутренних и внешнеполитических проблем. Слишком уж велики риски и шансы, связанные с дальнейшим развитием территориально самой крупной европейской страны. И не в последнюю очередь Германии (хотя бы в силу исторических причин) не должно недоставать решительности, принципиальности и проницательности в ее восточной политике.

Андреас УМЛАНД