Давайте будем честны сами с собой. Прежде всего, констатируем тревожный тренд и четкое понимание: а) модернизированной армии нужны не штучные новинки, а серийные образцы боевой техники; б) предприятия ГК “Укроборонпром” в нынешнем состоянии и в нынешнем формате взаимоотношений с Минобороны не способны перевооружить армию требуемой техникой, срыв ГОЗа “запрограммирован”; в) нужны реальные реформы в оборонке, где содействие работе активных частных компаний — лишь малая часть формирования новых правил игры.
Глубина проблем станет ясна, если вдруг решим в год перевооружать армию не батальонами (что не выполняется уже сейчас), а бригадами. Окажется, что с нынешними темпами промышленности на перевооружение новыми образцами двадцати бригад нам понадобиться почти сто лет. Для ожидаемого результата в виде мобильной и современной армии — это катастрофа.
А теперь обо всем по порядку.
К середине 2017 г. для повышения мобильности и боевой эффективности Сухопутные и Высокомобильные десантные войска должны получить максимально возможное количество новой и модернизированной техники и вооружения. Такое требование командование Генерального штаба ВС Украины озвучило в конце 2016 г., базируясь на прогнозах развития оперативно-тактической ситуации вблизи границы государства, где учения российской армии “Запад-2017” были одним из серьезных вызовов для безопасности Украины.
“Мы должны получать новую технику — и модернизированные танки, и новые бронетранспортёры — батальонными комплектами. В ходе боевых действий ремонтировать ее будет некогда. Новая техника нужна. Я не хочу возвращаться в 2014 год”, — заявил начальник Генерального штаба на одном из ключевых совещаний, обращаясь и к командующим родов и видов войск, и к представителям оборонной промышленности.
Сейчас — почти середина 2017 года. В темпах производства на предприятиях “Укроборонпрома” новой бронетехники — БТР-4, БТР-3 и тактической колёсной машины “Дозор” — особого прогресса не заметно. Cудьба заказов на эти машины в рамках текущего года — в руках военного ведомства. В то же время частные компании, собственники которых не связаны с властью, но способны подставить плечо армии в перевооружении, либо парализованы разборками с правоохранительными органами, проверками, либо имеют мизерные заказы с минимальной рентабельностью.
На фоне всего этого возникают простые вопросы. Почему все именно так? Кто виноват? Что делать?
Если принять во внимание общее количество танковых, тяжелых, средних и лёгких бригад (при всей условности такого деления в их нынешнем виде) общее количество необходимой для них техники просто колоссально. Даже по самым общим оценкам модернизованных танков Т-64 уже в ближайшее время нужно не менее полутысячи. Примерно такое же количество нужно и новых тяжёлых БМП. Счёт потребности в модернизированных боевых машинах пехоты на базе БМП-1/2, в новых гусеничных “средние” и в новых колесных БМП идёт на тысячи. Боевых колёсных машин типа “Дозор” или им подобных в разных боевых и обеспечивающих ролях для армии (”сухопутка”, ВДВ и ССО), по нашим подсчетам, нужно около 5 тысяч штук.
Нынешняя реальность такова, что часть нового вооружения в бронесоставе — менее 5%. Остальная бронетехника у нас эксплуатируется более 25 лет. Выполнение задач в зоне АТО неизбежно влечёт и прямые потери, и дальнейшее “убивание” ее ресурса. Надежность при отсутствии запасных частей снижается. По большинству позиций, необходимых для армии, промышленность должна увеличить производство в разы, иногда — даже на порядки.
А сколько можем-то? Не выходя за рамки излишней детализации, для примера остановлюсь на трех известных проектах, темпы производства которых замыкаются на мощности предприятий “Укроборонпрома”.
Бронетранспортер БТР-4. Принят на вооружение ВС Украины. Производится на опытных мощностях КБМ им. Морозова в Харькове. В планах — наладить выпуск “четверок” и на Житомирском бронетанковом. Из открытых данных закупочной системы “ProZorro” известно, что месяца полтора назад ХКБМ провело крупный тендер на закупку около 700 тонн бронестали. По итогам победителем стал поставщик финской брони от производителя Miilux. Если поделить всю массу закупаемой брони на массу корпуса БТР-4, выходит почти на два батальона БТР-4. Или БТР-4 и “Дозор”, учитывая производственный профиль ХКБМ.
Но де-факто БТР-4 собираются производить и закупать, используя для этого механизм государственных гарантий. При этом Минфин и Минобороны до сих пор не нашли однозначного понимания, как именно следует использовать механизм госгарантий и согласовать новую цену на БТР. В общем, пока для чиновников проще так: нет БТР — нет проблем. А передовая из Киева уже просматривается не очень…
Бронетранспортер БТР-3ДА. Выпускается Киевским бронетанковым заводом. “Тройка” — наиболее массовый среди новых отечественных бронепроектов. До войны на экспорт поставлено около 300 машин. Мощности завода — до 10 машин в месяц. В 2016 г. были поставки в армию, в рамках ГОЗа. Часть поставленных БТР-ЗДА по прошлому ГОЗу проходит опытную эксплуатацию у десантников, так как “тройка” — и легче, чем “четверка”, и машина плавающая. То что нужно для высокой мобильности. Избранные машины должны пройти в ходе эксплуатации по 20 тыс. км. На заводе возмущены отношением десантников к их бронетранспортерам. На недавних учениях одна из “троек” перевернулась, есть существенные поломки ходовой на нескольких машинах. То ли из-за действий экипажа. То ли из-за некачественных комплектующих. Комиссия разбирается.
При этом в 2017 г. у Киевского завода заказа на “тройки” от армии нет. Возможно, ситуация изменится после завершения их опытной эксплуатации и принятия БТР-ЗДА на вооружение. Хотя злые языки поговаривают, что “тройка” из ГОЗа-2017 уже вычеркнута.
Боевая колёсная машина “Дозор”. По многострадальному “Дозору” ситуация выглядит не менее туманно. БКМ в количестве 10 штук проходили в одной из воинских частей опытную эксплуатацию, которая завершилась в феврале 2017 г. Были выявлены недостатки. Их исправили. Также было предложно внести ряд изменений. ХКБМ заявило, что все замечания и пожелания военных будут учтены. Производством будет заниматься и Львовский бронетанковый завод, и ХКБМ. Кроме уже изготовленных десяти машин первой партии, на 2017 г. планировалась производство еще 30. Конечно, это не 200 в год, как ранее заявлялось на пиар-акциях, но тоже хорошо. Однако до сих пор нет ни малейшей информации о том, нашли ли время военные и промышленники собраться в составе межведомственной комиссии и легитимизировать “доработанные” “Дозоры”. Без акта этой комиссии и изготовления двух новых машин — с реализацией всех технических доработок — производство новых “Дозоров” не начнется.
В целом можно утверждать, что если до конца года армия и получит новые “четверки”, “тройки” и “Дозоры”, то речь будет идти о единицах. И то — в лучшем случае. Не прогрессирует и ситуация с модернизацией Т-64 и созданием тяжелой БМП, об актуальности которой говорится уже три года.
Переход к крупносерийным закупкам в интересах армии и гвардии, смена экспортной парадигмы функционирования нашей “оборонки” (хотя в начале 2017 г. “Укроборонпром” вернулся к тезису о важности именно экспортных задач) и ужесточение позиции по вопросам ценообразования спровоцировали кризис в отношениях между военными и промышленниками. Точнее, между Минобороны и Генштабом с одной стороны, и “Укроборонпромом” — с другой.
Особенностью нынешних перевооруженческих программ является крайне низкая доля расходов на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы. Генеральный штаб в штыки воспринимает любые словесные “долгострои”. Как красная тряпка и пример — модернизация БМП-1 на Житомирском бронетанковом заводе. Проекту — пятнадцать лет, а модернизированного БМП в армейском строю так и нет.
В сложившейся ситуации военное ведомство стремится к скорейшему обновлению оружейного парка за счёт готовых к серийному производству образцов. Работа с частными компаниями, которые готовы подписывать совместные решения и создавать макетные образцы за свои деньги — выглядит соблазнительно. Частный бизнес действительно демонстрирует все большую гибкость и ответственность при реализации проектов в интересах силовых структур. Но количество образцов, доведенных до госиспытаний, а тем более принятых на вооружение в таком формате взаимодействия с Минобороны — крайне незначительно. Тем не менее, руководители Минобороны утверждают, что “заметен рост активности частных предприятий в выполнении гособоронзаказа по сравнению с прошлыми периодами”. В 2016 г. часть гособоронзаказа, выполнявшегося в интересах ВС Украины предприятиями государственной формы собственности, составила 55%. Соответственно, частными предприятиями — 45%. В 2017 г. Минобороны продолжило (с разной степенью успешности) делать ставку на частные компании.
Что касается модернизации танков и создания тяжелой БМП — то ситуацию в армии могли бы существенно улучшить и проекты, предлагаемые Инженерной Группой “Арей”. Для меня нынешняя ситуация с ИГ “Арей” (ранее она называлась ИГ “Азов”) — одна из наиболее показательных. Наша консалтинговая компания Defense Exprеss два года назад активно включилась в поддержку инициатив инженерной группы “Арей”, оценив их как весьма перспективные, технически реализуемые и в условиях дефицита исправной техники — крайне необходимые для Вооруженных сил. Эти оценки позднее совпали и с выводами Центрального бронетанкового управления и Центрального научно-исследовательского института вооружения и военной техники.
Специалистами ИГ “Арей” была предложена программа создания бронетехники — как тяжелых, так и легких бронемашин разной категории по массе. Все проекты, по которым были подписаны совместные решения с Минобороны, — танк с выносным вооружением “Тирекс”, тяжелая боевая машина пехоты, модернизация БРДМ-2 — в короткий промежуток времени должны были повысить количество боеспособной техники в составе ВС Украины. “Тяжелые” машины — танк “Тирекс” и БМП — разработаны с использованием узлов и агрегатов танка Т-64, что удешевляет и ускоряет производство. Но при этом они имеют высокую прогнозную эффективность — на уровне качественно новых машин. Еще одни проект — БКМ “Геккон” как вариант модернизации БРДМ-2 — в металле был показан на выставке “Зброя и безпека-2016”. Это был, кстати, один из наиболее бюджетных образцов, что, впрочем, является отличительной чертой всех предлагаемых для армии проектов ИГ “Арей”. Модульный принцип компоновки и исполнения бронекузова позволяет в кратчайшие сроки создавать на базе стандартного шасси машины различного назначения. Машина осталась плавающей, что является критически важным фактором для Вооруженных Сил Украины. Впервые в Украине в военной технике была использована гидростатическая трансмиссия, которая обеспечила высокие динамические характеристики и повышенную проходимость. При этом ориентировочная стоимость серийной боевой машины в базовой комплектации составляет порядка 3-х млн грн. В Украине на сегодняшний день аналогичных машин такого уровня и в таком ценовом диапазоне нет.
Крайне важным было и то, что ИГ “Арей” сформировала в стране еще один центр конструкторской мысли в области создания бронетехники. Команда генерировала новые, порой непривычные идеи, расчетами и документацией доказывая их реалистичность. Разработки “Арея” — тяжелая БМП и танк с выносным вооружением “Тирекс” — вошли в государственный оборонный заказ на 2017 год. Имея на руках долгосрочный договор аренды столичного завода “АТЕК”, арейцы выкупили его долги и контрольный пакет акций, завезли гидрорезы и другое оборудование для достройки технологической линии по танковому производству и начали восстанавливать завод. Но затем произошло неожиданное — рейдерский захват площадей ИГ “Арей”. Восемь месяцев на территорию предприятия не могут попасть ни работники “Арея”, ни военпреды, ни представители ВСУ. Руководство ИГ “Арей” текущую ситуацию прокомментировало так: “Цеха разрушаются. В открытую, средь бела дня, вывозится оборудование. Испытания БКМ “Геккон”, которые были назначены на ноябрь 2016 года, сорваны. “Арей” не может приступить и к созданию тяжелой БМП, хотя рабоче-конструкторская документация и чертежи готовы. Вместе с заводом была захвачена военная техника Минобороны. По фактам диверсии, уничтожения оборонного предприятия и кражи военной техники СБУ открыла уголовное производство, но оно никак не мешает разграблению производственных мощностей завода и подготовке строительной площадки под многоэтажки. 11 апреля 2017 г. начальник ГШ ВСУ В. Муженко обратился к главе СБУ В. Грицаку с требованием решить проблему с выполнением государственных оборонных заказов инженерной группой “Арей”. Но требование В. Муженка было напрочь проигнорировано”.
Есть опасения, что ситуация вокруг ИГ “Арей” может повлиять и на перспективу предоставления военной помощи США. Поскольку линейка бронемашин ИГ “Арей” рассматривается как техническая база программы “Страйкер”, которая реализуется в ВДВ и поддерживается военными консультантами США. Вся правовая и доказательная база в этом конфликте, если оценивать всю документальную базу, — на стороне ИГ “Арей”. О ситуации вокруг “Арея” и срывах госзаказов по тяжелой бронетехнике знает и президент, и министр обороны, и начальник Генерального штаба, и Генеральный прокурор, но тем не менее 8 месяцев проблема не решается. Европейские юристы ИГ “Арей” готовят иск в британский суд. Хотя, наверно, странно будет звучать в заморском суде: украинские оружейники в чужой стране и чужих судах пытаются отвоевать право на защиту своего же государства.
Другой пример — с киевским НПО “Практика”, которое заняло лидирующие позиции в создании бронеавтомобилей. Машины “Козак-2” закупаются Нацгвардией и Погранвойсками. В марте 2017 г. министр обороны Украины подписал приказ №158 о принятии на вооружение ВС Украины бронированного автомобиля “Козак-2”. Но прорывом компании может считать изделие “Козак-2М”. Всего одна буква в названии, но принципиальная разница в конструкции. Она создана по тактико-техническому заданию, согласованному с ВДВ и Силами специальных операций. Это — бронированная боевая колесная машина с несущим корпусом и независимой подвеской. Способная преодолевать брод в 1 м и с рядом других впечатляющих “наворотов”. Это та самая легкобронированная платформа 4х4, которая, в случае закупок, будет проходить уже по линии бронетанкового управления. “Козак-2М” недавно успешно завершил весь цикл ведомственных испытаний на Черниговщине. Потом машину старательно и почти безуспешно “убивало” командование ВДВ. Две недели назад “Козак-2м” принял участие в учениях с переброской по воздуху на разные полигоны, форсированием водных переправ и ездой по местности, где не все БТРы пробирались. По итогу — ВДВ, Силы специальных операций и Генштаб машиной, как утверждают на “Практике”, довольны. Такая машина на фоне пробуксовки “Дозора” военным действительно нужна.
Тут бы порадоваться за “Практику” и армию, если бы не одно “но”. Минобороны получило запрос от прокураторы подготовить ответы на вопросы (а их там под три десятка) обо всех технических, инженерных, и финансовых деталях проекта “Козак-2м”. А руководству “Практики” намекнули, что есть риск лишиться разрешений на работу со специальной техникой. Причем этот намек был уже не от прокурорских. Почему такой ажиотаж — то ли Минобороны припугнуть надо, то ли поубавить резвость “Практики” решили — пока непонятно.
Кроме этих, есть и другие примеры давления на частников в “оборонке” — включая тех, кто занимается поставками и разработками систем связи, систем РЭБ, образцов стрелкового оружия. Является ли это системой или просто жаждой наживы со стороны отдельных лиц? Оставим вопрос как риторический.
P.S. 10 июля состоялось заседание Совета национальной безопасности и обороны Украины, на котором обсуждались “неотложные меры по финансированию потребностей национальной безопасности и обороны Украины в 2017 году”. В итоге одобрено, что за счет специального фонда госбюджета Минобороны получит еще 4 млрд грн, в том числе — 1 млрд на закупку вооружения и военной техники; 1,4 млрд — на закупку и производство боеприпасов; 300 млн — на выполнение исследовательско-конструкторских работ по разработке новейшего ракетного вооружения и еще 300 млн — на поставку бронетанкового вооружения (танк БМ “Оплот”). Все это, конечно, необходимо, но не хватает одного — уверенности в том, что намерения и заявления завершатся увеличением количества новых образцов в войске в понятной перспективе. Судьба до сих пор невыполненного контракта от 2007 г. на поставку десяти “Оплотов” для армии — яркое тому подтверждение. Сейчас риски те же. Контроль над процессом, как и ранее, весит и стоит больше, чем результат. И война здесь — не помеха...
