Благосостояние для всех... но не каждому

От известного реформатора немецкой послевоенной экономики Людвига Эрхарда был нам в свое время оставлен такой назидательный совет — “Благосостояние для всех”:

“В социальной жизни нашего народа было бы многое лучше, если бы мы стремились выявить побольше индивидуального сознания и образа действий, чем чрезмерно много социальной коллективной воли.

По этому поводу в распределении задач между государством и хозяйством я бы советовал придерживаться следующих недвусмысленных принципов. В задачу государства не входит непосредственное вмешательство в хозяйство. Во всяком случае, до тех пор, пока сами предприниматели об этом не попросят. Из этого равным образом вытекает и обратное: предприниматели не должны превращать государство в представителя своих интересов.

Предприниматель может отстаивать свое право на существование ровно до тех пор, пока он готов действовать на свободном, открытом рынке. Со всеми открывающимися возможностями, равно как и всем вытекающим из этого риском. При этом единственное, что он вправе потребовать от государства взамен, — так это еще больше предпринимательской свободы.

Во всем остальном предприниматель так же, как и рабочий, как любой другой гражданин, должен быть свободен в области своей личной деятельности. В основные хозяйственные права входит свобода каждого гражданина устраивать свою жизнь так, как это отвечает его личным желаниям и представлениям. В рамках его финансовых возможностей. Ровно это же демократическое право свободы потребления находит свое логическое дополнение в свободе предпринимателя производить и продавать те продукты, которые отвечают спросу, т.е. которые он считает соответствующими потребностям покупателей и производство которых поэтому обещает ему успех. Свобода потребления и свобода хозяйственной деятельности должны в сознании каждого гражданина восприниматься как неприкосновенные основные права. Посягательство на них должно караться как покушение на наш общественный строй”.

К великому сожалению именно такое покушение на индивидуальные хозяйственные права у нас сейчас и происходит.

Был такой период в истории Древней Греции, когда впервые появилось различие между частным и публичным. И преимущество в этот момент оказалось на стороне публичной сферы. Так вот, граждан полиса, оказавшийся в то самое время в стороне от общественной жизни, получил такое знаковое наименование, как “идиот”. Весьма распространенное определение, как по нашей нынешней жизни. Именно к такому своему иносказательному определению по нынешним патриотическим временам приближается и наш бизнес. Его не устают называть “единственной оставшейся надеждой на прорыв в лучшую жизнь”, а в промежутке без устали пинают ногами, “стимулируя” в “нужном” направлении.

Одним из последних радикальных приемов в данном направлении стало назначение различных видов безусловных налогов. Не зависящих от результатов предпринимательской деятельности, и… наличия такой деятельности вообще. Просто по факту регистрации.

Открываем достопочтенный Налоговый кодекс и читаем ст. 6: “Налогом является обязательный безусловный платеж в соответствующий бюджет, установленный настоящим кодексом”. Прекрасно. Теперь поднимаемся на две статьи выше и читаем одно из базовых условий налоговой справедливости (ст. 4): “Налоги должны устанавливаться с учетом реальной платежеспособности самих налогоплательщиков”. Что в переводе на доступный язык означает: налог предпочтительно должен составлять часть от чистой прибыли (дохода). И тогда им, естественно, не жалко поделиться. Даже если государство декларирует такой платеж “совершенно обязательным и безусловным”. То есть вы не вправе заранее поинтересоваться, на какие цели это пойдет и в чью пользу обратится. Но в таком случае назначать какие-либо безусловные платежи просто по факту регистрации предпринимательской деятельности — есть нарушение той самой социальной справедливости.

Читаем далее наставления все того же Людвига Эрхарда: “Все, чем государство может и должно помочь предпринимательской деятельности, — это грамотно соизмерять свои налоговые запросы с экономическими реалиями. То есть следить за тем, чтобы после уплаты налогов у предприятий оставалось достаточно средств для расширения своей деятельности. Помню, как в свое время предпринимательские круги учтиво напомнили мне о том, что народное хозяйство не может быть поставлено в условия неограниченной конкуренции до тех пор, пока государство при помощи налогов отнимает слишком большую долю дохода. Ибо в таком случае у них изымают резерв средств на инвестиции. Помню, как я тогда согласился на отсрочку либеральных экономических изменений на время обсуждения налоговой реформы”.

Вы слышали у нас в последние годы о чем-нибудь подобном?

Хорошо, говорят нам, пусть это будет не налог. Это “единый социальный взнос” — или, согласно ст. 6: “Сбор в соответствующий бюджет при условии получения из него самими налогоплательщиками некоторой социальной выгоды”. Т.е. некоторой сознательный платеж с обещанием вернуть социальными услугами.

В таком случае со всей прямолинейностью встает вопрос: чем на данный момент для налогоплательщика так уж серьезно отличается “налог” от “сбора”? Формальными заверениями, что это пойдет на соответствующую статью социальных расходов и никуда более? А не слишком ли этого мало для каких-либо либо более тесных отношений? Не должны ли при этом присутствовать какие-либо более ощутимые и арифметически осязаемые обязательства перед налогоплательщиком, замыкающие круг обратной связи “по этому вопросу”?

Если бы у этих сборов был действительно страховой характер взаимоотношений — это было бы приемлемо. Накопительный характер — тоже приемлемо. Но в данном случае они выстроены по образцу и подобию “общего котелка”, зачерпнуть из которого в обход всеобщих правил — стало самой что ни на есть тенденцией. Причем правила пользования этим общим котелком повседневно пересматриваются, “исходя из сложившихся реалий”, на такой недосягаемой административной высоте, что сам плательщик не имеет к этому никакого отношения. Ему только доводят “нормативные акты”. Насколько в таком случае эта процедура существенно отличается от того самого безусловного налога?

По какому внезапно возникшему патриотическому принципу предпринимательство оказалось… всем должно?

Да, действительно, бизнес волею судьбы осуществляет свою деятельность на этой Богом данной земле. Только при этом предполагается, что некое государство поддерживает на этой территории справедливые порядки и правила, благодаря которым все имеют возможность вступать между собой во взаимовыгодные хозяйственные отношения. Такие вот рациональные истоки любви и патриотизма.

Если же некоторые эгоисты и циники последовательно наращивают фискальное, регуляторное и административное давление, обваливая рынок и сокращая платежеспособный спрос, то у некоего такого бизнеса, который “на свой страх и риск” и “ради извлечения прибыли”, остается единственное вполне законное и демократическое право — не работать. Свести все в ноль и не работать. А вот навешивание при таком исходе некоторых “безусловных платежей” отдает в данном случае некими диктаторскими полномочиями.

Отдельного разговора заслуживает пожелание сверху — “докапитализировать”, “довнести”, “доплатить” из собственного кармана “в связи с непредвиденно сложившейся ситуацией”.

Не без того. Но согласно описанной выше схеме разделения ответственности, есть предпринимательские риски, которые негоже относить на чужой счет, а есть несоблюдение государством общих правил поведения. Если государство законодательно предписывает вам хранить и оперировать исключительно национальной валютой, а затем в один прекрасный момент обваливает свою национальную валюту в три (!) раза, остаются ли у него моральные права требовать “довнести, доплатить и докапитализировать”? Как по нашему мнению, у него остаются моральные полномочия “попросить”, ни никак не “требовать”.

При этом умиляет расхожее убеждение: “Ведь вы же славно пожили в предыдущие тучные времена, пора вытаскивать заначки”. Вероятно, многие действительно славно пожили. Вот только не все, и не всегда. К тому же наше действующее законодательство ни в коей мере не приветствует “нычки” и “заначки”. А потому предложение ими воспользоваться ставит в несколько неприглядную ситуацию идеологов великих реформ, славно поработавших в предыдущие “тучные времена” именно в этом направлении.

Скажем более. Нынешнее налоговое законодательство вперемежку с выдающейся государственной экономической политикой не оставит вас в покое, даже если вы решите бросить все и остановить свою деятельность “до лучших будущих времен”. Если вы обычное физическое лицо, то вам еще доступно “уйти в доллар”, “купить золотые слитки”, “положить что-то под матрас”, в конце концов, или обратиться за субсидией. Но если вы законопослушное предпринимательское лицо… государство в принципе не оставляет в вашем распоряжении таких активов, стоимость которых можно было бы вывести из-под его надзора и каким-либо образом сохранить. Драгметаллы? Да это же валютные операции! Фондовый рынок? В отечественном исполнении — не смешите меня. Депозитный вклад в национальной валюте? За теряющими свою стоимость фантиками будете наблюдать?

Отныне отдельное спасибо за потребность в периодической регистрации и ликвидации предпринимательской деятельности.

Двадцать предыдущих лет наше государство с “вечно переходной экономикой” имитировало процедуру “дерегуляции” путем упрощения процедуры регистрации предпринимательской деятельности. Последовательно “упрощались документы”, “ускорялись процедуры”, сводилась до уровня профанации значимость уставного фонда. Таким путем мы на публику “стимулировали предпринимательскую активность”. Последовательно объявляя идиотами тех, кто пытался высказаться на предмет: “Да ведь главная проблема не в том, как зарегистрировать, а как потом работать, и уж тем более, в случае необходимости, — как закрыть…” Но — цирк у нас не запретишь, и потому отныне мы с еще большим энтузиазмом “наводим порядок в предпринимательской деятельности” по направлению “ишь, нарегистрировали тут! Должны остаться только те, кто реально работает!”

Наконец, большой привет отечественным “неокейнсианцам”, наполнившим собой хорошо оплачиваемые места в различных наблюдательных и реформаторских советах.

Их “стратегическое видение” продвигается примерно в такой интерпретации: “Вот мы подпечатаем денег (Теперь уж конкретно!). Да вложим их в прорывные отрасли отечественной экономики (Причем не так, как в прошлый и позапрошлый раз!). И вот тогда уж заживем!” Почему-то вежливо умалчивается, что в безвременно почившей трети предпринимательской деятельности присутствовали далеко не только дураки. Что многие из них как никогда видели перед собой то самое “прорывное направление деятельности”, ради которого собирались рисковать личными и привлеченными ресурсами. И если уж эти люди, действовавшие “на свой страх и риск”, не сумели довести это дело до конца, то… какая надежда на “государственных мужей”, оперирующих вообще не своими средствами, довести что-нибудь до логического результата?

На самом деле стратегия Джона Мейнарда Кейнса состояла далеко не в том, чтобы “насытить экономику деньгами”. И даже далеко не в намерении “начать инфраструктурные проекты”. Ее краеугольным камнем было… формирование в предпринимательской среде “инвестиционного оптимизма”. В результате чего совершенно конкретные частные лица увидят перед собой осязаемую цель и решатся на предпринимательский риск ради ее достижения. После чего возьмут под личные гарантии те самые льготные финансовые средства и добьются предпринимательской цели. Или же не добьются, но ответят за все своими активами.

“Если же страх перед непредвиденными действиями нависающего “рабочего правительства” или очередным “новым курсом” постоянно подавляет предпринимательскую деятельность, то это не обязательно стоит считать результатом злонамеренного расчета или заговора с политическими целями. Это простое следствие нарушения того хрупкого равновесия, в котором и так на грани возможного удерживается наш стихийный предпринимательский оптимизм”. — Джон Мейнард Кейнс, “Общая теория занятости, процента и денег”.

А потому завершим все это повествование наставлениями нобелевского лауреата, экономиста Милтона Фридмана “Капитализм и свобода”: “Я полагаю, что основным пороком государственных программ является то, что они предназначены через посредство государства принудить людей действовать вопреки своим собственным непосредственным интересам, якобы в общих интересах. Они пытаются разрешить видимое столкновение интересов или различие мнений по поводу различных интересов не с помощью создания механизма, способного устранить это столкновение, не путем убеждения людей в целесообразности наличия различных интересов, но путем принуждения людей действовать вопреки своим собственным интересам. Они замещают ценности участников чужими ценностями; либо одни люди указывают другим, что им считать благом, либо государство отнимает у одних, чтобы облагодетельствовать других. По этой причине подобные меры вызывают противодействие одной из самых сильных и самых творческих сил, известных человеку: стремления миллионов людей отстаивать свои собственные интересы и жить, руководствуясь своей собственной системой ценностей. Это главная причина того, что такие меры столь часто приводили к прямо противоположным результатам. В этом заключается также один из основных источников силы свободного общества и объяснение того, почему государственное регулирование не может его задушить”.

Сергей БОЧКАРЁВ