Афганистан — это дорога. Как изменится “Новый шелковый путь” и как на этом заработать Украине

Афганская ромашка для Китая: получится, не получится…

Выход американцев из Афганистана создал в этом регионе две равновероятностные и альтернативные друг другу модели развития.

Вариант первый. У талибов ничего не получается в части объединения всей страны под своей властью и слабо контролируемые ими полевые командиры начинают экспорт экстремизма в соседние государства. Ключевое направление такого экспорта — Средняя Азия и Китай. То есть выход американцев из Афганистана — это начало проблем для Москвы и Пекина. Совпадение или нет, но в ноябре 2020-го американская администрация исключила из списка террористических организаций “Исламское движение Восточного Туркестана”, которое борется с государственными органами власти в Синьцзян-Уйгурском автономном районе КНР. Аргументация такого решения выглядела, по крайней мере, странно. Как заявил тогдашний госсекретарь США Майк Помпео, причиной такого шага стало “отсутствие на протяжении более десятилетия заслуживающих доверия свидетельств, что ИДВТ все еще существует”. Подобные действия США вызвали бурю негодования в Пекине, зато теперь транзакции ИДВТ не будут блокироваться в банках. По крайней мере, американских. В этой модели Афганистан может стать скальпелем по вскрытию сосудов в виде границ северо-западных территорий Поднебесной. Но может и не стать.

Вариант второй. Талибы берут под контроль всю территорию страны, включая и земли, занимаемые так называемым Северным альянсом (таджики и узбеки), и создает формат религиозного государства, где жесткие политические и социальные ограничения идут в паре с гарантиями для инвесторов и выполнением долгосрочных обязательств перед международными партнерами. И кто сказал, что подобный формат нежизнеспособен? Страны Персидского залива, Чеченская Республика (субъект Российской Федерации) — это примеры того, как экономическое и инфраструктурное развитие может происходить по законам шариата. Но для подобной синергии нужен один базовый ингредиент — деньги. Много денег. В ближневосточных монархиях поток долларов обеспечивается нефтью и газом. В Чечне — бюджетными дотациями из Москвы.

И Пекин может стать своеобразной Москвой для нового кабульского режима. При соблюдении базовых условий: защита инвестиций и преемственность решений и обязательств в долгосрочной перспективе. В таком случае Китай с помощью мягкой силы в виде миллиардов долларов сможет сделать в Афганистане то, что не удалось добиться жесткой силой трем империям — Британской, Советской и Американской. Добиться успеха.

Триллионы долларов в песок

Казалось бы, американцы тоже обильно умащивали лояльный к себе политический режим миллиардами долларов. “Афганский проект” стоил для американского налогоплательщика то ли один, то ли два триллиона долларов. Точно не знает даже президент Джо Байден. В частности, $137 млрд были потрачены на проекты по восстановлению. В 2017 г. американская контрольная организация, ответственная за восстановление Афганистана, заявила, что с 2006 по 2017 гг. $15,5 млрд были потеряны из-за мошенничества, растрат и злоупотреблений. В организации также отметили, что американские деньги преимущественно приводили к обострению конфликтов, коррупции и… усиливали поддержку талибов.

В результате в Афганистане сформировался компрадорский, коррупционный режим с демократической риторикой, а главным злом для местных жителей стала коррупция чиновников и беспредел полиции. “Талибы не делают ничего полезного для людей и не строят домов или клиник, но они хотя бы не воруют”, — так комментировали действия поддерживаемого США правительства недовольные жители страны А если талибы начнут строить жилье и клиники за китайские деньги? А также дороги и инженерную инфраструктуру…

Новый путь мягкой силы

Концептуально китайский транснациональный проект “Один пояс и один путь” (или “Новый шелковый путь”) можно разделить на три сегмента: базовый — через Казахстан и РФ; диверсифицированный — через Афганистан, Пакистан и Иран в зону Персидского залива; морской — через вьетнамский порт Хайфон и далее Ситуэ в Мьянме, Читтагонг в Бангладеш, Гвадар в Пакистане, Момбаса в Кении, Джибути и Пирей в Греции.

Но с учетом последних геополитических сдвигов Пекин сделал несколько очень важных выводов: крайне опасно базировать дорогостоящие логистические проекты на странах, которые не являются твоими долгосрочными союзниками и могут резко изменить вектор взаимодействия, например в контексте санкционного давления США, тем более что риск санкций Вашингтона в отношении Пекина реален как никогда. Кроме того, нельзя быть полностью завязанным на своего стратегического и регионального конкурента, даже если у тебя с ним сейчас союзнические отношения. События в Мьянме с местным майданом и погромами китайских кварталов, сближение Вьетнама и США, холодные отношения с Индией, которая все больше включается в американо-британскую зону влияния (а Индия, в свою очередь, влияет на Бангладеш), не говоря уже о Греции — все это ставит под сомнение надежность морского пути. А фактор диверсификации требует не останавливаться на одном направлении логистики через Казахстан и РФ.

Если посмотреть на карту, становится очевидным гигантский замысел Китая в Центрально- и Южно-Азиатском регионе. Устанавливая контроль над Афганистаном, КНР соединяет в единый пазл сеть своего влияния в Средней Азии, но что еще более важно — формирует полноценный региональный конгломерат из своих наиболее перспективных союзников Пакистана и Ирана, получая надежный сухопутный доступ к Персидскому заливу, включая его нефть. И это уже не рисковые маршруты по частично контролируемым территориям, а защищенный от морских сверхдержав сухопутный конструкт. Кроме того, Китай получает выход в Индийский океан через порты в Пакистане и максимально удобную логистику со своими проектами в Африке (Кения, Эфиопия, Судан). Китайцы также берут в клещи своего ключевого соперника в Азии — Индию.

Соединяя данный геополитический пазл, Китай из сухопутной империи становится сухопутно-морской, а сам Афганистан в этой новой модели паназиатского доминирования Поднебесной становится срединной землей — Хартлендом, если использовать терминологию британского историка Хэлфорда Маккиндера.

На данный момент морские амбиции Китая успешно сдерживаются американцами в Тихом океане с помощью Тайваня, Японии и Южной Кореи. Пекину остается лишь намывать острова в Южно-Китайском море. Но с выходом китайцев в Индийский океан происходит глобальная перестройка всей архитектоники мировой безопасности: евроатлантический оборонный союз в виде НАТО становится вторичным и безопасность самой Европы передается в руки осевого континентального государства — Германии. Германоцентричный формат ЕС предполагает стабилизацию отношений Евросоюза с РФ и отдаление от него Великобритании. А сам евроатлантизм сменяется на индо-тихоокеанскую зону безопасности, которая становится ключевой как для США, так и для его основного союзника в регионе Австралии. С подключением к данному союзу Великобритании. Именно этим и объясняется столь поспешное создание блока AUKUS (США, Великобритания, Австралия). Как заявил премьер Великобритании Борис Джонсон, “это историческая возможность для наших трех стран и солидарных с нами союзников и партнеров защитить наши общие ценности и поддержать безопасность и процветание в Индо-Тихоокеанском регионе”. Стоит ожидать присоединения к данному формату Индии.

Три колеи

Но вернемся к Афганистану. В рамках проекта “Нового шелкового пути” ожидается строительство железной дороги из Узбекистана по территории Афганистана в Иран. Ожидается и ускорение реализации проекта строительства газопровода из Туркменистана в Афганистан и Пакистан (ТАПИ).

Железнодорожный маршрут из Ирана в Афганистан (Герат) может быть продлен до границы с Китаем.

Трансафганский транспортный коридор (ТАТК) — это не только увязка в единый пазл интересов Китая в Средней, Центральной и Южной Азии, но и доступ к природным ресурсам Афганистана, которые оцениваются в триллионы долларов. Китайские компании уже завершили предпроектную разработку концепции развития в этой стране месторождений меди (вторые по величине в мире) — сумма инвестиций оценивается в $2-3 млрд, а количество новых рабочих мест в новосозданной горнорудной отрасли составит до 100 тыс. Плюс месторождения нефти и редкоземельных металлов. Китай получает из региона Ближнего Востока до 60% нефти от общего объема своего импорта, который транспортируется по длинному морскому пути Кашгар-Шанхай-Тегеран (13 800 км и стоимость доставки $160 за тонну). Задействование потенциала ТАТК — это 3500 км и уже $90 с тонны груза.

Кроме того, выход туркменского газа в Индийский океан — это возможность строительства заводов по производству СПГ в Пакистане и частичное вытеснение с азиатского рынка Австралии (потенциал роста добычи газа в Туркменистане — до 240 млрд кубов в год при внутреннем потреблении на уровне 20 млрд и поставках в Китай по газопроводу до 65 млрд). К проекту СПГ будет подключен и иранский газ в соответствии с разработанными логистическими маршрутами.

Между тем Китай уже активно осваивает экономическое пространство Пакистана. Крупнейший порт страны Гвадар построен с помощью китайских инвестиций и является частью китайско-пакистанского экономического коридора (КПЭК). Сам проект КПЭК оценивается в $62 млрд и уже вызвал у экспертов ассоциации с Планом Маршалла, так как включает не только логистику, но и обновление энергетической системы страны и создание новых промышленных объектов. По расчетам пакистанских экономистов, недостаточная развитость инфраструктуры лишает страну ежегодно 3,5% ВВП, и КПЭК должен устранить данную проблему, создав до 2030 г. 2,3 млн новых рабочих мест и ускорив рост экономики на 2-2,5% в год. Сама капитализация КПЭК превышает весь объем прямых иностранных инвестиций (ПИИ), полученных Пакистаном с 1970 г. При этом 80% средств в рамках проекта — это не кредиты, а инвестиции.

Китай планирует усилить влияние в регионе за счет активного развития в Афганистане сети железных дорог, так как данное направление открывает колоссальное окно возможностей по соединению в единый транспортный хаб и стыковке в этой стране трех систем железнодорожной колеи: российской из Средней Азии (1520 мм), европейской из Ирана (1435 мм) и Пакистанской (1676 мм).

Афганское направление получает приоритет еще и потому, что практически все маршруты КПЭК, которые разрабатывались без фактора Кабула, имели одно слабое место: прохождение на стыке Пакистана и Китая через Гилгит-Балтистан (пакистанская часть Кашмира), где сильны сепаратистские движения, а Дели рассматривает эти территории как часть “Большого Кашмира” (в Индии есть штат Джамму и Кашмир). То есть стык Пакистана с Китаем (в районе Синьцзян-Уйгурского автономного района) крайне нестабилен как вследствие действий местных боевых групп, так и потенциального военного конфликта с Индией. В этой связи афганский проект Китая становится уникальным добавлением в систему КПЭК, существенно диверсифицируя его риски.

При этом Китай достигает главной цели: его логистические маршруты в данном регионе опираются на союзников, которые никогда не пойдут в фарватере политики США: Афганистан под руководством талибов, Туркменистан и Иран. Что касается Пакистана, то он хоть и является союзником США вне НАТО, но его дрейф в сторону Китая будет столь же быстрым, как и разрыв афганских моджахедов с американцами после вывода советских войск из Кабула.

Кроме того, Китай может использовать свою экспансию на Ближний Восток для создания экономической смычки с Турцией. В таком варианте Украина опять сможет стать участником “Нового шелкового пути”, который выйдет в Черное море через турецкие порты или через грузинские с использованием транспортных коридоров Ирана и Азербайджана.

Украина как суперхаб

Почему вариант продолжения новой ветки “Шелкового пути” через Украину будет важен Китаю? Мы уже выделили два базовых условия диверсификации логистических маршрутов для Поднебесной: защита от возможного санкционного давления и минимизация зависимости от РФ.

Сюда еще можно добавить: минимизация количества стран-участников вдоль логистической цепочки. Это тоже важно, так как каждая новая страна — это новые пакетные договоренности и дополнительные траты на лояльность местных элит. В данном контексте у Китая есть лишь два варианта обходных транзитных путей в ЕС, минуя РФ и Казахстан (если не считать морские маршруты): первый — через Турцию и далее на Балканы и рынок ЕС; второй — через Турцию и/или Азербайджан и Грузию к портам на Черном море и дальше в Украину и на рынок ЕС.

Балканский маршрут требует вовлечения Греции, а также значительного числа стран бывшей Югославии. Плюс сложная география для транспортной логистики. Намного предпочтительнее — доступ к Украине и ее разветвленной железнодорожной сети. Вдобавок путь через Украину — это и расширение географии маршрута на РФ, Балтийский регион и Беларусь (но расширение не основное транзитное, а дополнительное, как бонус). В такой модели Украина превращается в распределительный транзитный хаб на острие “Нового шелкового пути”, перенаправляя китайский товарный поток в континентальную Западную Европу (прежде всего в Германию и Польшу), Балтийский регион, РФ и Беларусь по альтернативному варианту транспортного плеча.

В контексте диверсификации Китаю выгодно развивать оба маршрута: через Иран в Азербайджан и далее в Грузию и через порты этой страны в Украину; через Иран в Турцию и далее через Черное море в Одессу и порты украинского Причерноморья. Морская часть логистики — паромное сообщение.

В таком варианте из Китая в ЕС через Пакистан, Афганистан, Иран, Турцию и Украину будут идти товары китайского экспорта, а в обратном направлении — немецкое оборудование, иранская нефть, украинская руда и зерно, афганская медь и редкоземельные металлы. Для нас это также уникальный шанс получить транспортное плечо на рынки Средней, Центральной и Южной Азии, а также (и это главное) Китая, минуя территорию РФ.  

Две альтернативы

Что уже сейчас следует сделать Украине? Прежде всего подать заявку на вступление в Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ, китайский аналог МВФ) и начать переговоры с Китаем о создании китайско-украинского экономического коридора (по аналогии с КПЭК).