Причем “фурнитура, ручки и декоративные элементы гарнитура должны быть изготовлены из состаренной бронзы с позолотой”, а кресло должно быть обито “золотыми гвоздиками”. Это, конечно, не позолоченная кровать для МВД, но тоже производит впечатление. Причем если первый случай хоть и возмутителен, но на бытовом уровне в общем-то не удивляет, то тяга руководства Минэка к показной роскоши в стиле Луи XIV как-то не укладывается в голове. Не похожа Эльвира Набиуллина на Луи XIV, ну никак не похожа, и стиль у нее совсем другой — противоположный виньеткам и позолоте. Даже представить ее в окружении такой мебели трудно. Вот и общие знакомые не верят, что она могла себе “золотые гвоздики” заказать. Но факт есть факт.
Для кого же тогда вся эта показуха? Оказывается, для завхоза министерского. Речь не о конкретном сотруднике Минэка, а о типичном представителе этого сословия. Глаза мне раскрыли высокопоставленные чиновники, нынешние и бывшие, с чьей помощью я попыталась понять причины явления. Мои наивные предположения о возможной “производственной” роли дорогущей мебели — как показателя статуса и власти, повышающего управляемость госструктуры, — собеседники уверенно опровергли. Мигалка, вертушка, количество подчиненных, полномочия — это важно, а позолота с инкрустацией в кабинете скорее проявление плохого вкуса и личных комплексов руководителя.
Зато это излюбленный выбор завхоза. И мне разъяснили почему. Во-первых, при закупке такой мебели легче замаскировать откат: чем эксклюзивнее заказ, тем меньше возможностей сравнить его с чем-то еще. Во-вторых, есть проблема внутренней субординации: если руководителю купить недорогую мебель, что же тогда покупать “младшим по званию”? Их-то интерьер должен быть скромнее. Решение этой непростой задачи в глубоко иерархических структурах и приводит к позолоте и инкрустации. В-третьих — нельзя, чтобы мебель была хуже, чем завхоз углядел у начальника конкурирующей структуры. И последнее — бюджетные средства на то и даны, чтобы их осваивать.
Татьяна ЛЫСОВА