Резкая резолюция Европейского парламента, осудившая Россию за политически мотивированные приговоры, подчиненность правосудия исполнительной власти, недостаточно энергичное расследование громких дел и преследование оппозиционеров не вызвала бурной ответной реакции. Дежурный упрек Константина Косачева в субъективности и политизированности показывает, что в Москве размышляют о причинах случившегося. Документ не похож на привычный в середине 2000-х гг. обмен любезностями между Москвой и Страсбургом, ничего похожего Европарламент не издавал с военного августа 2008 г. до декабря 2010 г., когда предложил запретить въезд в Европу чиновникам и силовикам, участвовавшим в деле Сергея Магнитского.
Европарламент — куда более влиятельный институт, чем ПАСЕ: например, обсуждавшиеся депутатами санкции могут действительно закрыть российским чиновникам въезд в Европу. Нехорошо для России то, что последнюю резолюцию трудно объяснить активностью антироссийски настроенных депутатов из числа неофитов Евросоюза — они в меньшинстве. Конечно, этот документ вряд ли означает отход Европы от сотрудничества с Москвой: в резолюции поддержана идея президента Медведева о независимой экспертизе громких дел, сказано о продолжении сотрудничества в становлении независимого правосудия в России — Еврокомиссия выделила 1,6 млн евро для организации апелляционного рассмотрения дел в российских судах.
Но сказано и другое. Если кому-то показалось, что перезагрузка отношений означает молчаливое согласие Европы с нарушениями Россией ключевых ценностей партнера — равенства перед законом, независимого и эффективного правосудия, свободы выражения мнений и прессы, — то резолюция Европарламента заверяет, что сотрудничество не означает равнодушия к правам человека. Слова депутата Кристины Оюланд “Мы не хотим видеть Россию вторым Египтом или вторым Тунисом” свидетельствуют: Европа опасается, что сохранение статус-кво в России приведет к взрыву недовольства и появлению непредсказуемого режима.