С одной стороны, Россия находится в стороне и от войны в Афганистане, с публикации материалов о которой началась известность Wikileaks, и от деталей американской внешней политики, которые были опубликованы 10 дней назад. С другой стороны, в России есть и свой Wikileaks — разоблачения юриста-блогера Алексея Навального. Как и Джулиан Ассанж, Алексей Навальный собирает и публикует материалы, которые интересуют каждого. В них говорится не о далекой американской дипломатии, а о коррупции — причем не абстрактной коррупции, а той самой коррупции, которая бьет по карману читателей его блога.
Почему именно сейчас так выросла популярность Навального и других блогеров, занимающихся разоблачением властей? Дело в том, что сегодня со стороны общества возникает настоящий спрос на противодействие коррупции. Все больше граждан понимают не только то, что “коррупция — это плохо” и что “без победы в войне с коррупцией у России нет будущего”, но и то, что коррупция дорого обходится каждому из них. До кризиса с этим можно было мириться. Ведь растущие цены на нефть и высокие темпы экономического роста обеспечивали рост доходов всех слоев российского общества (другое дело, что в отсутствие коррупции и темпы роста могли бы быть еще выше, и инвестиции в инфраструктуру — больше и эффективнее). Сейчас темпы роста в любом случае замедлятся — и “коррупционный налог” попадет в центр внимания российского среднего класса. Поэтому рост популярности Навального абсолютно закономерен и если бы не было Навального, то самым известным интернет-борцом с коррупцией стал бы кто-то другой.
Многие скептики отмечают, что деятельность Навального может привести и к снижению стимулов к борьбе с коррупцией. Ведь из публикуемых им и его коллегами материалов следует, что коррупция стала неотъемлемой составляющей повседневной жизни, пронизав все процессы в экономике и обществе. Насколько верна точка зрения, что коррупция — это необходимая смазка заржавевших колес бюрократии и что без нее российская бюрократическая машина (а вслед за ней и вся экономика) перестанет функционировать? Вполне показательно возобновившееся обсуждение недостатков закона о госзакупках (так называемый 94-й федеральный закон). Самые высшие российские чиновники признают сегодня, что буквальное выполнение этого закона делает невозможными нормальные закупки всех товаров и услуг, кроме стульев, скрепок и бумаги. Может быть, с коррупцией надо смириться? Может быть, ее надо принять не только как неизбежное зло, но и как необходимое условие развития и экономического роста в России на данном этапе?
С этой точкой зрения нельзя согласиться. Во-первых, Россия — это достаточно богатая страна. Успешный экономический рост 2000-х превратил ее из сравнительно бедной страны в одну из самых богатых развивающихся экономик. Тот факт, что в России 2010 г. уровень коррупции не ниже, чем в России 1990-х, — это действительно повод для отчаянных заявлений и действий.
Во-вторых, аргумент о коррупции как смазке — это, конечно, не российское изобретение. Еще в 1968 г. известный американский политолог Самуэль Хантингтон писал, что “с точки зрения экономического роста есть вещи и хуже, чем общество с негибкой сверхцентрализованной нечестной бюрократией, — например, общество с негибкой сверхцентрализованной честной бюрократией”. С тех пор экономисты неоднократно возражали: избыточные барьеры не возникают сами по себе; их строят именно потому, что нечестная бюрократия заинтересована в “смазке”. И тем не менее аргумент о коррупции как о необходимом условии роста имеет право на существование. Чтобы понять, насколько возможные выгоды от “эффекта смазки” сопоставимы с очевидными издержками от коррупции (например, от ухудшения инвестиционного и делового климата), нужны не только теоретические споры, но и эмпирические исследования влияния коррупции на экономический рост.
В последние годы были проведены десятки исследований — использующие самые разные данные, периоды времени и эконометрические методологии. Как можно резюмировать их результаты? Именно на этот вопрос и отвечает недавняя статья Науро Кампоса, Ралицы Димовой и Ахмеда Салеха. Они рассматривают 41 исследование с 460 различными оценками влияния коррупции на экономический рост (в каждой работе есть различные оценки, основанные на разных данных и методологиях). Важность обзора Кампоса, Димовой и Салеха в том, что он основан на огромном массиве данных и поэтому представляет интерес и для чиновников, и для общества.
Во-первых, исследований, в которых обнаруживается отрицательная статистическая связь между коррупцией и ростом (чем выше коррупция, тем ниже экономический рост), гораздо больше, чем исследований, в которых есть положительная связь. Во-вторых, чем выше качество данных и эконометрической методологии в работе, тем более вероятно обнаружить отрицательную связь. Качество данных важно, потому что коррупцию зачастую очень трудно точно измерить. Качество методологии важно для определения причинно-следственной связи. Например, вполне возможно утверждать, что и высокий уровень коррупции, и высокий уровень роста определяется какой-то третьей причиной (например, особенностями страны). Поэтому убедительны исследования с так называемыми страновыми фиксированными эффектами, которые рассматривают влияние изменения коррупции на изменение темпов роста в одних и тех же странах. Оказывается, что именно такие исследования (как и исследования, использующие и еще более изощренные эконометрические методы) дают статистически значимые оценки причинно-следственной связи, т. е. что именно коррупция влияет на экономический рост.
Как дорого обходится коррупция с точки зрения экономического роста? В последние годы экономисты чаще всего цитируют работу Реймонда Фисмана и Якоба Свенссона, опубликованную три года назад в Journal of Development Economics. Фисман и Свенссон получили следующую оценку: снижение “коррупционного налога” на 1 процентный пункт выручки компании приводит к увеличению ее годовых темпов роста на 3 (!) процентных пункта. В этом смысле — судя по документам, публикуемым в российских блогах, — у России есть огромные резервы роста. Оценки, основанные на расчетах Фисмана и Свенссона, говорят о том, что каждые $4 млрд (т. е. 0,25% ВВП) взяток — это упущенные 0,7 процентного пункта экономического роста. Поэтому для того, чтобы повысить темпы роста с сегодняшних 3-4% в год до 7,2% (которые нужны для удвоения ВВП за 10 лет), надо “всего лишь” сократить коррупцию на $16-22 млрд в год (а это сопоставимо с оценкой воровства при госзакупках в 1 трлн руб., опубликованной контрольным управлением администрации президента http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/248913/1_trln_rub).
Другими словами, работа 10 блогеров за 10 лет приведет к тому, что средний россиянин в 2020 г. будет жить не как средний словак сейчас (при темпе роста в 3-4%), а как средний итальянец (при темпе роста в 7%). Именно во столько обходится коррупция в $16-22 млрд в год.
Реалистично ли поверить в то, что 10 блогеров смогут кардинально изменить ситуацию с коррупцией в России? Мы считаем, что это возможно. Еще два года назад никто бы не поверил, что Джулиан Ассанж и Wikileaks станут важной силой в мировой политике. А перед началом Великой депрессии в США в 1929 г. мало бы кто поставил на то, что 11 “неприкасаемых” агентов министерства финансов США во главе с Эллиотом Нессом в 1931 г. смогут победить коррумпированную систему чикагских правоохранительных органов и посадить Аль Капоне за решетку. Если “эффект Навального” будет в том, что средний россиянин поймет, что борьба с коррупцией за 10 лет означает разницу в уровне жизни между Словакией и Италией, то общественный спрос на борьбу с коррупцией принесет и результаты.
Сергей ГУРИЕВ, ректор Российской экономической школы, профессор “Морган Стэнли”, Олег ЦЫВИНСКИЙ, профессор Йельского университета и Российской экономической школы