- Виталий Анатольевич, можете ли вы подтвердить факт продажи 50% + 2 акции ИСД?
— Я могу подтвердить, что моя семья продала все принадлежащие нам акции компании ИСД нашим партнерам: господину Таруте и господину Мкртчану. К последующим сделкам я не имею никакого отношения.
- Когда была совершена сделка?
— Сделка длилась два года, и завершили мы ее 30 декабря. В четвертом квартале 2007 года я сказал партнерам, что хочу выйти из бизнеса, и подписал соответствующие бумаги. По нашему корпоративному соглашению, у них появилось преимущественное право в выкупе моей доли.
- Как это соглашение регулирует отношения в корпорации?
— При наличии трех акционеров кроме уставных соглашений в компании всегда есть и корпоративное соглашение, потому что при равных акционерных долях у нас возникает конструкция, которая отличается от общепринятых правил. У нас было предусмотрено, что большая часть вопросов принимается консенсусом. Для принятия решения есть условие — поддержка более 70% голосов, но по сути дела решение не может быть принято без общего согласия. Допустим, на обсуждение выносится некий вопрос, а решения по нему нет. Возникает “тупиковая ситуация” — deadlock. Как из нее выходить? Когда кто-то один не согласен с остальными, он может предложить партнерам выкупить его долю, назначив свою цену. Если он ее завышает, партнеры могут предложить ему в ответ такое же право выкупить их доли. Или же они могут принять общее решение о продаже компании.
- Как проходил данный процесс?
— Поскольку у партнеров появилось право первыми приобрести мою долю, они письменно подтвердили это стремление. Это стадия номер один. Если бы в определенный срок данное право не было реализовано, то наступила бы вторая стадия. Поскольку мы исходили из идеи невраждебной продажи, то мог быть предложен перечень комфортных партнеров — потенциальных покупателей. Ведь в ситуации, когда у всех участников равные доли, при некомфортном партнере снова может наступить deadlock: решения не принимаются, потому что нет консенсуса. Если бы и эта стадия не завершилась результатом, тогда я смог бы продать свою долю кому угодно. Мы находились два года на стадии номер один. И я рад, что мои партнеры успели до 31 числа закончить сделку.
- Учитывая длительность сделки, изменилась ли ее стоимость?
— Да, кризис повлиял на конечную цену.
- Известны ли Вам покупатели 50% + 2 акций ИСД?
— В рамках двухлетней сделки длилась определенная процедура. Понятно, что Сергей Тарута и Олег Мкртчан искали партнеров, но я в этих переговорах не участвовал. Ранее были контакты с Алишером Усмановым. Были достаточно серьезные переговоры с “Евразом”, но кризис помешал закончить сделку.
По факту мои партнеры выкупили мою долю. Я действительно не был участником дальнейших переговоров и о том, что пул инвесторов возглавил Александр Катунин, узнал из прессы. Состав конечных покупателей мне неизвестен, потому что это не моя сфера компетенции. Я продал своим партнерам свою долю. Точка.
- Тем не менее некоторые СМИ сообщили, что среди покупателей присутствуют “Металлоинвест” и “Евраз”...
— Я не уверен (хотя не могу утверждать), что за этим стоит Алишер Усманов либо “Евраз”.
- Была озвучена информация, что в сделку вошли только металлургические активы. Насколько это соответствует действительности?
— Я продал свою долю в корпорации ИСД. Но есть еще ряд активов, которые не входят в корпорацию, хотя и связаны с ней тем или иным образом. Владение этими активами тремя акционерами может создать конфликт интересов, так как у корпорации ИСД другой состав собственников. По ним мы находимся в нормальном переговорном процессе, и если конфликт интересов будет, я думаю, что мы его решим.
- Оцените шансы украинской металлургии в ближайшей и среднесрочной перспективе...
— Потенциально она имеет очень хорошие условия для развития. Но есть плюсы и минусы. Украина расположена в центре Европы, поэтому мы имеем короткое транспортное плечо к рынкам сбыта. Плюс у нас очень небольшое расстояние с точки зрения доставки сырья к производственным мощностям и далее в порты. Это колоссальные преимущества, используя которые, при всех прочих равных условиях, потенциально мы можем иметь самую дешевую сталь, даже по сравнению с китайцами. А минус у нас один — качество сырья. У нас уголь худшего качества, природная руда худшего качества, то есть с меньшим содержанием железа. К тому же свои колоссальные преимущества мы убиваем за счет природных монополий: портов, железных дорог. Порты у нас малотоннажные, а железная дорога имеет сумасшедшие тарифы, которые в пересчете на 1 тыс. км значительно выше российских. К примеру, в России лучше качество угля, руды (особенно в Курском бассейне). Но там и колоссальные расстояния. Посчитайте, сколько стоит от Магнитки везти продукцию до Дальнего Востока, Европы, Клайпеды. Если заводы стоят на Урале, значит, туда-сюда — по 4 тыс. км. И то же самое с сырьем. У них колоссальные недостатки с точки зрения транспортной составляющей. Но они эти свои недостатки очень умело ликвидируют: чем дальше ты везешь груз, тем меньше за него платишь. А мы — наоборот. Огромный потенциал потребления металла имеет внутренний рынок Украины. Докризисное потребление Украины в расчете на одного жителя составило порядка 205 кг. В России — 329 кг, Беларуси — 225, Казахстане — 235, Евросоюзе (15 стран) — 464,7, Евросоюзе (новые члены) — 379, среди них Чехия — 745, Польша — 366,5, Словения — 751 кг. Ну и Южная Корея — 1190 кг, Китай — 321,1 кг.
Поэтому, безусловно, и потенциал есть, и перспектива. Но в реальной жизни реализовать все конкурентные преимущества полноценно оказывается очень сложно.
Вадим ДЕНИСЕНКО