- К зданию Кабмина ворвался мужчина с гранатой. По вашему мнению, можем ли мы защититься от таких инцидентов? Что случилось вообще?
— К сожалению, такие ситуации у нас будут случаться еще, поскольку существуют на то объективные причины. Во-первых, неконтролируемый оборот оружия, боеприпасов, взрывчатки в Украине. Десятки лет говорим о принятии закона об обороте оружия и соответствующих взрывчатых веществ, но воз и ныне там. Поэтому таких случаев у нас много, а будет еще больше.
Во-вторых, участник АТО, боец на передовой — все ли мы правильно делаем в контексте социальной защиты тех людей, которые рисковали жизнью, проливали кровь и пот на востоке Украины? Конечно, нет. Это еще один сигнал, что нужно исправлять ситуацию в этом направлении.
Еще один вопрос: а что видят бойцы, которые приходят с фронта, здесь в Киеве, в больших городах, где мир и спокойствие? Они смотрят, что прошлая преступная власть снова вернулась, продолжает воровать. Новая “зеленая” власть учится у них и ворует. Все обогащаются, молоденькие министры побыли год-два на должностях, купили себе яхты и катаются. Что может боец с АТО? А он даже работу не может найти простого слесаря, фрезеровщика или токаря. Я условно говорю. Вот в чем наша беда. Я несколько причин вам назвал, их можно расширять, где-то конкретизировать, но, я думаю, они понятны.
- Мы можем сказать, что в чем-то охранники недоработали? Это же ситуация, к которой они потенциально должны быть готовы. Человек как-то специфически себя ведет в таких ситуациях. Или охранники вообще не виноваты?
— У нас и в правоохранительной системе, и в силовом блоке, в охранном — тот же случай с сотрудником УГО, который проломил череп парню — подбор кадров на самом низком уровне. Его нет. За кого-то попросили, за кого-то ходатайствовали — и все. Никаких специальных проверок также нет.
На сегодня мы имеем охрану, которая не может претендовать на высокий профессионализм. Еще одна причина — высокопрофессиональные охранники работают в командах олигархов, где они получают достойную зарплату, имеют социальный пакет, которого не имеют наши охранники. Но не в оправдание им, а для объективности ситуации я хочу спросить вас: вы заходили с шестого подъезда в Кабмин, или из других подъездов на улице Грушевского? Там сложно разобраться, кто адекватен, а кто нет. Кто в защитной форме — защитник отечества, а кто — просто мошенник, который переоделся в форму. И самое малое, что он может, — это требовать какие-то деньги.
- Я заходил со специфической аппаратурой, с микрофоном на интервью. Я думаю, ко мне было немного меньше внимания, чем к обычным людям.
— Видите, если кто-то возьмет в руки микрофон, сумку с вашей амуницией, оператора, звукорежиссера, то под таким видом вы можете пройти очень далеко. В кабинет премьер-министра.
- У нас скоро День Независимости, будут масштабные мероприятия. По вашему мнению, нам следует ожидать таких событий или, возможно, даже чего-то худшего?
— Я думаю, и это подтверждается той информацией, которая мне известна от коллег, от работников Национальной полиции, подготовка к мероприятиям, связанных с 30-й годовщиной, идет очень серьезным образом. Работает соответствующий департамент СБУ, там есть профессиональные люди, которые знают, как это делать. Я уверен, хотя не могу давать стопроцентную гарантию, что больших опасностей для людей, которые выйдут праздновать 30-ю годовщину Независимости, на сегодня не существует. Можем не переживать. Мы должны готовить праздник людям на позитиве.
- Переговорщик за 10 минут уговорил человека не делать страшного. По вашему мнению, насколько это сложная работа? Сколько у нас в стране настоящих профессионалов, и что надо делать, чтобы их стало больше?
— Нам не нужно много переговорщиков. Нам нужно с десяток человек профессионально подготовленных, умеющих это делать. Знаете, не преуменьшая заслугу сегодняшнего переговорщика, который работал в Кабинете министров, я должен сказать, что каждая ситуация разная. Учитывая, что все произошло очень быстро, видимо, человек просто рассчитывал на привлечение внимания с целью каким-то образом — каким мы увидим в дальнейшем — использовать это внимание. Он извинился перед полицией, считайте, перед украинским народом. Это была акция не запугивания, хотя это опасная акция, а более медийная акция для привлечения к себе внимания.
Помните, в Луцке, когда был захвачен автобус неизвестным лицом, переговорщиком стал президент Украины и хорошо справился. У тех были свои цели и задачи — привлечь внимание президента Украины, перед ним засветиться. Поэтому здесь в каждой конкретной ситуации своя история. Но я отдаю должное сегодняшнем офицеру, который вел переговоры. Дай ему Бог в дальнейшем не использовать свои способности, но оставаться на профессиональном уровне.
- Возможно, нам их понадобится немного больше? Мы понимаем, что это случай в Кабмине, в центре Киева, здесь переговорщик где-то рядом. А если завтра где-то в Черкасской или Одесской области какой-то ветеран придет в сельсовет и спросит, где моя земля, где мои пайки, например? Что ему мешает с гранатой или с топором туда зайти и тоже кому-то угрожать? Возможно, на местах тоже нужен человек, который сможет уговорить его не делать ужасных вещей?
— В заброшенных селах очень сложно даже пяти профессиональным переговорщикам уговорить того, кто обиделся. Недавний случай в Херсонской области, если не ошибаюсь, когда рейдеров просто снесли вместе со зданиями, где они прятались — там переговорщики не помогут. Простите, и переговорщиков снесут.
Здесь более интеллигентная публика, если можно так сказать. И здесь у переговорщиков поле для работы. В ситуациях, где люди уже все меры приняли и не видят помощи от власти, а переговорщик всегда выступает от власти, там нет необходимости его использовать. Нужно думать над тем, как этого не допустить. Это то, что называется превентивной деятельностью.
Света ГУДКОВА, Екатерина ЧЕРНОВОЛ