Адаптивная социология. Сколько в ОРДЛО жителей с антиукраинскими взглядами

Материал является частью исследования “Донбасс 2021: Почему за коллаборационизм в Украине никого не осудят?”, реализованного совместно изданием “Деловая столица” и Украинским институтом будущего

Проблема обусловлена как отсутствием на территории ОРДЛО политически неангажированных специалистов, так и спецификой установленного там режима. Специфика эта заключается в полном отсутствии свободы мысли в оккупационных информационных ресурсах, то есть классической тоталитарной системе, которая презирает любую критику и бросает “на подвал” местных жителей просто за “лайки” в социальных сетях вроде группы “Донецк — это Украина”. Конечно, надеяться на откровенный ответ респондента на улицах Донецка в случае вопросов “ждете ли вы возвращения под контроль украинской власти?” или “гражданином какого государства вы себя считаете” не приходится.

Атмосфера страха, установленная так называемым “МГБ”, не позволяет объективно опрашивать жителей ОРДЛО и на выезде из подконтрольной территории — например, прямо на блокпостах. Ведь в этом случае психология респондента снова будет возвращаться к сложившейся за 7 лет оккупации максимы “кто хозяин — тот и прав”, поэтому любой ответ в пользу Украины тоже был бы сомнительным. Только симпатии в сторону России на подконтрольной территории, или же в сторону Украины — в оккупации, могли бы считаться истинными, ведь давались бы вопреки окружающей политической среде.

При таких обстоятельствах на более или менее объективную картину мнений населения в ОРДЛО можно рассчитывать, привлекая только адаптивную социологию: есть сухие цифры определенных слоев населения, которые сами по себе уже “работают” в пользу той или иной стороны.

Первый вопрос — это общее количество людей в оккупации на Донбассе. На него почти невозможно дать объективный ответ, потому что цифры значительно разнятся. Так, по словам вице-премьера Алексея Резникова, на май 2020 года в ОРДЛО проживало около 1,6 млн. человек. При этом в ноябре 2019 так называемые “ЛДНР” провели перепись местного населения с результатами: 2 млн. 270 тыс. в “ДНР” и 1.5 млн. человек в “ЛНР”. Есть данные и приблизительных подсчетов ООН на 2019, учитывающие количество потребления питьевой воды на тот же 2019-й, — 2.8 млн. человек.

Разница между украинскими данными и подсчетам оккупантов — 2.2 млн., а между цифрами оккупантов и ООН — в 900 тыс. Украине как государству более выгодна именно социология оккупантов или ООН, ведь чем больше населения в ОРДЛО, тем меньше доля в этой цифре боевиков так называемых “корпусов”, или людей с российским гражданством, а значит — и с пророссийскими взглядами. Но именно эти цифры наиболее неутешительные для нашего государства даже по оптимистическим подсчетам.

Так, что касается численности так называемых “1 и 2 Армейских Корпусов” (Донецк и Луганск соответственно), то, по данным руководителя Главного управления международного сотрудничества и верификации ВСУ генерал-лейтенанта Леонида Голопатюка, на июль 2020-го оба “корпуса” насчитывали 35 тыс. человек. Эти данные совпадают с данными украинских спецслужб, которые в течение всей войны фиксируют от 30 до 35 тыс боевиков 1 и 2 АК, в зависимости от года войны.

Эти 35 тыс человек — определенная константа тех, кого однозначно можно считать не менее нелояльными, а скорее — открытыми врагами Украины, учитывая структуры, которые эти люди наполняют. Согласно адаптивному подходу, цифру в 35 тыс можно умножить как минимум на 3-4 члена семьи каждого из тех, кто наполняет “корпус”, ведь, в основном, оставаясь на той территории, матери, отцы, жены или дети членов оккупационных войск поддерживают своих близких.

Та же логика действует и в отношении других структур коллаборационистов — так называемых “МГБ”, “МВД”, “МЧС”, чей численный состав точно неизвестен. Так, еще в 2015 году так называемое “МВД ДНР” публично отчиталось о численности личного состава на уровне 8 тыс. человек. Но даже если принять эту цифру за константу и условно приравнять к ней и “МГБ” и “МЧС”, то получается еще более 20 тыс. коллаборационистов на одну так называемую “ДНР”, тогда как в так называемой “ЛНР” цифры традиционно несколько ниже.

Хотя автоматическое уравнивание всех этих структур по численности и весьма условно (например, “МГБ” может оказаться более многочисленным, чем “МЧС ДНР”, имея на балансе военизированные структуры типа “УСН МГБ” с тяжелой техникой и вооружением), но даже без учетов политического оккупационного склада — не силовых “министерств”, работников “администрацией” всех уровней и т.д. — сугубо силовые оккупационные структуры ОРДЛО насчитывают 60-70 тыс. боевиков и так называемых “служащих” и эту цифру смело можно умножать на 3-4 члена семьи каждого из коллаборационистов, которые — учитывая “место работы” — исповедуют откровенно антиукраинские взгляды.

Еще одна часть социологии, хотя и относительно небольшая, касается молодого поколения ОРДЛО, а именно — студентов с дипломами российского образца. И хотя такой диплом не может быть автоматическим доказательством пророссийских взглядов (обучение в ОРДЛО может быть выбором “с наименьшим сопротивлением”), но все же указывает на потерянную возможность интегрировать таких выпускников — которые в будущем выезжают в Россию — в украинский социум. До недавнего времени доля таких студентов была относительно небольшой: в 2015 и 2020 годах в так называемой “ДНР” (по ОРДЛО данных нет) дипломы российского образца получили по 2000 выпускников. Эти цифры вполне могут соответствовать действительности и однозначно будут увеличиваться в будущем, ведь только в этом году РФ признала дипломы еще одного из крупнейших вузов в оккупации — ДонНТУ, уже пятого по счету.

Весомая частью адаптивной социологии по ОРДЛО — количество погибших местных боевиков. Как и в случае членов семей тех, кто наполняет “корпуса”, родные погибших однозначно потерянные в идеологическом смысле для Украины люди, которые уже никогда не вернутся в ментальное поле нашего государства. Что касается конкретных цифр, то в этом случае они однозначно будут занижены, как и в любой войне, особенно — с учетом информационной подачи в ОРДЛО. Но даже по минимальным подсчетам ООН, со стороны местных боевиков за 6 лет войны (на июль 2020 года) потери составили 5650 человек. Умножая эту цифру на 3-4 члена семьи погибшего, получаем минимум 20 000 местного населения (хотя реальная цифра будет значительно больше), которое вполне понятно может не просто иметь пророссийские взгляды, но и ненавидеть Украину. В конце концов, только в 2015 году в одном из своих выступлений Захарченко признал 7000 потерь среди боевиков так называемой “ДНР” (без учета ОРЛО), что, по понятной причине, не вошло в официальные отчеты ни ООН, ни в подсчеты в самой России.

Наконец, наиболее репрезентативной в смысле пророссийских взглядов будет часть статистики, которая демонстрирует количество местного населения, получившего российское гражданство. Эта статистика является официальной и ведется миграционными службами в РФ, причем включает в себя и граждан Украины, которые получили такое гражданство с подконтрольной нам территории Донецкой и Луганской областей. И если паспортизацию так называемыми “республиканскими” паспортами действительно можно назвать принудительной, то российское гражданство до недавнего времени было делом добровольным — только недавно боевики заговорили об урезании в правах тех, кто в будущем будет иметь только украинский паспорт.

Поэтому по официальной статистике только 2020 года общее количество российских паспортов, выданных гражданам Украины, составило 409 549. По данным руководителя ГУ МВД РФ по Ростовской области Олега Агаркова, общее количество жителей ОРДЛО с российскими паспортами составляет 639 000 человек на февраль 2021 года. Тогда как еще в январе этого года называлась цифра в 400 000 человек, которая является более реальной и коррелируется с предварительным расчетам личного состава “корпусов”, “министерств”, “советов” разных уровней, политической оккупационной конъюнктуры и членов их семей и семей погибших боевиков .

В целом можно выделить следующие группы:

• Структуры коллаборационистов с явно антиукраинскими взглядами ( “корпуса”, “министерства”, политический блок) — 60-70 тысяч человек. С учетом членов их семей — от 200 до 300 000 человек.

• Молодежь ОРДЛО, ежегодно получающая дипломы российского образца и интегрирующаяся в российскую социальную систему — 2 тыс человек только по ОРДО (по ОРЛО данных нет).

• Официальное число погибших местных боевиков по отчету ООН на середину 2020-го — 5650 человек. Умножив эту цифру на 3-4 члена семьи получим не менее 20 тыс местного населения с радикально антиукраинскими взглядами.

• Население ОРДЛО, которое получило российское гражданство, по разным подсчетам составляет от 400 000 человек, что суммарно примерно коррелируется с приведенными данным в первых трех пунктах.

Бесспорно, эти цифры не учитывают значительную часть населения, которая не вошла в указанные группы и не относится к структурам коллаборационистов так называемого “государственного” сектора. Однако даже 400 тыс украинских граждан с российскими паспортами — проблема для государственной безопасности страны в будущем.